Искусство народного неповиновения - [2]

Белорусское и мировое искусство постепенно включается в мистерию протеста во всей жанровой полноте и в открытой исторической перспективе. Оно порой неожиданно предъявляет себя и дает чистую ноту всему обществу в самые критические и драматические моменты.

Еще в разгар предвыборной кампании, когда власти демонстративно грубо задержали банкира и мецената Виктора Бабарико, значительно опережавшего в сборе голосов всех других претендентов на президентское кресло (включая Лукашенко), вдруг «заговорила» «Ева», картина Хаима Сутина, художника белорусского происхождения и знаменитого представителя Парижской школы. Картина была арестована вместе со всей коллекцией изобразительного искусства Белгазпромбанка, который прежде возглавлял Бабарико. Тихий женский портрет, совсем не «Свобода, ведущая народ на баррикады», быстро стал общенациональным протестным символом, был растиражирован на майках и аксессуарах, послужил основанием для ряда художественных акций, дал имя-камертон для обозначения только начавшего формироваться мирного характера белорусских протестов — «ева-люция».

Позднее, когда сформировался женский триумвират Тихановской, Колесниковой и Цепкало и Светлана, Мария и Вероника стали ездить по стране и собирать многочисленные, впечатляющие своей массовостью пикеты в поддержку кандидата в президенты Светланы Тихановской, власти демонстративно сорвали последний назначенный ими пикет в минском парке Дружбы народов. Таким образом Лукашенко, который в то же время не собирал на пикетах даже подневольных бюджетников, давал понять обществу, что по-прежнему обладает безграничными административными ресурсами для управления ситуацией и что он все равно заставит белорусов себя признать. Белорусы услышали месседж и были в растерянности, не понимая, как им ответить на вызов диктатора.

Тем временем Тихановская позвала всех, собиравшихся на встречу с ней, прийти в другое место — в Киевский сквер, на хозяйственную выставку, также устроенную для срыва пикетов. Это предложение выглядело заведомо проигрышным, но люди на него отозвались и пришли. Посреди формального безликого действа вдруг зазвучала песня Виктора Цоя «Перемен требуют наши сердца...» Два звукооператора, диджея, приглашенные обслуживать выставку, нарушили порядок мероприятия и включили запись песни, успевшей стать одним из протестных символов. Молодые люди стояли плечом к плечу, высоко подняв две соединенные руки. У одного кисть была сжата в кулак, другой — двумя пальцами — показывал викторию. Протестное искусство проявило здесь еще одно важное качество — бесстрашие, готовность разделить все риски протестующего народа. Диджеи были тут же задержаны, потом уволены с работы, осуждены и посажены на сутки. Их дерзкий перформанс снова мобилизовал протестное сообщество и стал еще одним символом сопротивления. Сразу возникло графическое изображение «диджеев перемен», оно было растиражировано в городских граффити, в том числе на вентиляционной будке в одном из минских дворов на улице Червякова, ставшем впоследствии знаменитой площадью Перемен, название которой также связано с этим протестным символом.

Политическое значение этого спонтанного жеста молодых звукооператоров невозможно переоценить. На площади Перемен развернулась настоящая многонедельная борьба местных жителей с властями за сохранение мурала с «диджеями перемен». Власти неоднократно присылали коммунальщиков, которые под присмотром милиционеров затирали краской, позже заливали смолой мятежное граффити, даже ставили круглосуточный милицейский караул к стене с замазанным изображением. Начиная с десятых чисел августа, когда мурал впервые появился на вентиляционной будке, жители площади Перемен восстанавливали его более десяти раз. Несколько защитников мурала были арестованы по административным и уголовным статьям. А в ночь на 12 ноября 31-летнему художнику Роману Бондаренко, который вышел на площадь Перемен, чтобы уберечь ее от провластных «неравнодушных граждан», защита площади и мурала стоила жизни. Роман был избит до полусмерти и вскорости скончался в больнице, не приходя в сознание. Там же, на площади Перемен (а в сущности, на придомовой площадке обычного минского двора), возник грандиозный мемориал памяти Романа Бондаренко. Люди, потрясенные безнаказанным зверством властей, ехали отовсюду, приносили цветы и ставили зажженные лампадки. Двор был буквально засыпан цветами и на протяжении нескольких суток непрерывно полон людей, пока в результате беспрецедентной карательной операции с привлечением более тысячи бойцов спецназа, внутренних войск и ОМОНа площадь Перемен была взята штурмом и «зачищена». Десятки защитников площади были задержаны, мемориал разрушен, цветы и лампадки вывезены на одно из минских кладбищ.

Концерт на площади Перемен© TUT.BY

Протестные марши

Белорусские протесты происходят в разных формах. Политики, интеллектуалы предлагают варианты, как структурировать и направить массовую энергию, но сама стихия восстания уже нашла две главные интуитивные формы для своего проявления. Это выражение народного неповиновения на маршах-манифестациях и развитие прямой демократии во дворах-республиках. К двум главным формам можно добавить цепи и очереди солидарности, которые стали возникать еще в предвыборный период и так или иначе связаны и с маршами, и с активностью во дворах.