Искушение в одном лишь взгляде - [7]

– Думай что хочешь, – сказал Дарио, подписав последнюю страницу и вложив бумаги обратно в папку. – Могу я получить серьги, или есть еще какие-то условия?

– Никаких условий, – заверила его Анаис, ставя свою подпись на документах. Она достала из кармана маленькую коробочку, открыла замочек и пододвинула ему, глядя, как ярко вспыхнули драгоценные камни – великолепные бриллианты и изумруды. – Вот эти серьги. Обрати внимание на величину камней и качество огранки – это уникальные вещи. Господин Фугинава никогда не продал бы их никому, кроме твоего деда. Он просит передать ему свое глубокое уважение.

– Всего лишь безделушки, – небрежно заметил Дарио, захлопнув коробочку и сунув в карман. – Я утратил последние сентиментальные иллюзии шесть лет назад, Анапе. Кому нужны старые серьги? Деду не стоило бы в конце жизни тратить деньги на такие глупости.

Анапе предпочла не замечать грубости. Она собиралась с силами, чтобы сделать свое заявление, потому что это было правильно и касалось не ее, а Дамиана.

– Рада, что ты лишен сентиментальности, – произнесла она ледяным тоном, понимая, что холодная отчужденность – ее единственное оружие. Еще в детстве она придумала способ, позволявший не замечать родителей, ежедневно срывающих на ней злость, – Анапе превращалась в бесчувственный айсберг. Она снова готовилась прибегнуть к испытанному методу. – Боюсь, разговор может получиться достаточно неприятным, если…

– Он уже неприятен, – скривился Дарио.

– То, что я скажу, не исправит ситуацию. – Анапе выдержала враждебный взгляд синих глаз, напоминая себе, что собирается сделать правильную вещь. Она справится, если убьет в себе все чувства, превратится в лед.

Анапе не отвела глаза.

– У тебя есть сын.

Земля пошатнулась под ногами Дарио, словно его пронзила молния. Сердце остановилось, чтобы снова больно ударить в грудную клетку.

– Что ты сказала?

Анаис стояла перед ним с невозмутимым видом, доводя до бешенства ледяным спокойствием.

– У тебя есть сын, – повторила она, не удивившись его реакции. – Правильнее сказать, у нас есть сын. Его зовут Дамиан. Мы его биологические родители.

У Дарио перехватило дыхание.

– Скажи, что ты глупо пошутила.

– Считаешь меня закоренелой обманщицей? – спросила Анаис насмешливым тоном, который он хорошо помнил. – Шутки неуместны, когда я говорю о своем сыне.

Мысли Дарио путались, и он продолжал тупо смотреть на нее. Похоже, она ожидала такой реакции, с горечью думал он, и, без сомнения, была готова к ней, ведь она знала, что увидит его сегодня. Анаис опустила руку в карман длинного летящего платья и что-то достала. Через мгновение на стол перед ним легла слегка помятая фотография.

Дарио не хотел смотреть: ему казалось, что это равноценно признанию… чего-то. Но он не удержался.

На солнечном пляже маленький темноволосый мальчик с глазами матери весело смеялся, протягивая в объектив ладошку с горстью песка. Кроме глаз Анаис, которые Дарио безошибочно узнал, черты лица ребенка словно перекочевали из детских фотографий его самого и Данте. Дарио не хотел верить себе. Такое в его жизни случилось только однажды – шесть лет назад, но то, что происходило сейчас, было в сто раз хуже.

– Как? – хрипло спросил он, не рискуя взглянуть на Анаис. Он боялся, что поднявшийся в душе ураган разорвет его в клочья. Имя урагану было ярость. И направлена она прямо на предавшую его женщину. Как тогда.

– Если немного подумать, то можно догадаться, – сказала она без тени насмешки: слова прозвучали холодно, отчетливо, отстраненно. – Даю подсказку – его не аист принес.

Перед глазами Данте плыл туман. Он вскочил на ноги, отшатнувшись от фотографии, словно она была отравлена. Сжав руками голову, он старался взять себя в руки. Дарио окинул Анаис презрительным взглядом.

– Откуда я знаю, – хрипло спросил он, – что это мой ребенок, а не Данте? Мы идентичны, поэтому тест ДНК ничего не докажет.

Анаис вздрогнула, будто он ударил ее. Темные глаза яростно сверкнули, что испугало Дарио меньше, чем ледяная отстраненность.

– Значит, это останется тайной, – бросила она. – Какая досада. Но мы с Дамианом по-прежнему прекрасно обойдемся без тебя, жалкий осел.

Дарио опомнился, только когда увидел, что Анаис вот-вот скроется в проеме широкой двери. Она взорвала перед ним бомбу, а сама удалялась как ни в чем не бывало.

– Куда это ты собралась, после того как огорошила меня новостью?

Анаис остановилась. По ее напряженной спине Дарио догадался, каких усилий это стоило. Она медленно обернулась. Удивительно, что он обратил внимание на ее бледность и горько сжатые губы: ведь она ему безразлична. Дарио оправдывал себя тем, что должен разобраться с ее ложью.

– Моя жизнь продолжается, – четко выговорила она с невозмутимым спокойствием, пряча кипевшую в душе бурю, – Дарио угадал это по лихорадочному блеску глаз. – Что я, по-твоему, должна делать? Рыдать? Умолять, чтобы ты поверил мне? Я уже пробовала и знаю, что это бесполезно.

– Зачем было тогда затевать разговор? Разве только хотела получить удовольствие, разозлив меня.

Ледяная улыбка ранила его, как осколок стекла.

– Смысл только в том, чтобы снять с себя ответственность за то, что ты, как обиженный ребенок, за все эти годы не удосужился позвонить и узнать о существовании сына. – Она наклонилась вперед, словно невидимая рука удерживала ее от того, чтобы наброситься на него с кулаками, которые, как он заметил, Анаис судорожно сжимала в течение всего разговора. – Спасибо, Дарио. Я получила доказательство, что от тебя нет проку. Более того, ты патологически жесток.