Искушение Тьюринга - [6]

Первой его мыслью было: «Нет, ни за что в жизни, я достаточно насмотрелся на это место». Но по здравом размышлении молодой помощник инспектора переменил свою позицию.

Бёрда он недолюбливал за высокомерие. Доктор говорил нарочито много и громко, при этом всячески давая понять, что последнее слово все равно останется за ним. И внешне Бёрд производил на Корелла отталкивающее впечатление. Белки его глаз заволакивала какая-то странная муть, походившая на въевшуюся грязь. Для Корелла он был самой нежелательной компанией. С другой стороны, возвращаться домой не хотелось. Да и осмотреть дом покойника еще раз было нелишне.

В результате несколько минут спустя Корелл снова брел по узким тротуарам в направлении дома на Эдлингтон-роуд.

Доктор Бёрд болтал без умолку, как будто вскрытия были единственным, что пробуждало его к жизни.

– Я уже говорил, что мой сын начал изучать медицину?

– Нет.

– Похоже, сегодня вы не слишком расположены беседовать?

– Возможно.

– Но вас интересуют небесные явления, если я не ошибаюсь… Вы, конечно, знаете, что грядет полное солнечное затмение?

– Как будто…

– Завораживающее зрелище, не так ли?

– Не уверен. Оно ведь быстро закончится, если я не ошибаюсь?

– Оргазм тоже быстро заканчивается, но это не умаляет его значимости.

В этом месте Бёрд зловеще расхохотался.

Корелл думал о своем. Между тем доктор продолжал рассуждения, незаметно перекинувшиеся на способы наблюдения за солнечными затмениями и тому подобными небесными явлениями. Наконец он шумно сглотнул.

– Однако я проголодался.

Корелл поежился от омерзения, представив себе, как Бёрд поглощает пищу. Но в этот момент в сумерках нарисовалась раскидистая ива – ориентир, указывающий на их близость к цели.

Виллы на Эдлингтон-роуд не имели номеров, только таблички с названиями домовладений. На воротах, в которые вошел Корелл, красовался щиток с небрежной надписью «Холлимид». Молодой полицейский задержал взгляд на мощеном отрезке тропинки, словно надеялся, что за время его отсутствия тот удлинился. Но все оставалось по-прежнему; плиточная кладка обрывалась, как ведущий в никуда след. Корелл отпер дверь полученным от старой горничной ключом и вошел.

В прихожей он боязливо принюхался. Что-то изменилось – Корелл почувствовал это сразу. Запах горького миндаля ощущался теперь не так остро, хотя все еще достаточно явственно.

– Цианид, определенно цианид… – пробормотал доктор и с гордостью знатока ступил на лестницу.

Корелл остался внизу, все еще борясь с искушением повернуть к выходу.

Дом, как и в прошлый раз, внушал ему странные, пугающие мысли. Помощник инспектора почувствовал, как его прошиб пот. Тем не менее он нашел силы перебороть себя и подняться в спальню, удивившую его еще больше.

За прошедшие со времени последнего визита несколько часов комната преобразилась и теперь имела вид по-своему изысканного богемного жилища – пусть неприбранного, но ни в коей мере не зловещего. Простыня и одеяло, скомканные, валялись на кровати поверх матраса.

– Ну и где ваше яблоко?

Доктор Бёрд склонился над половинкой плода и потыкал зубочисткой почерневший срез.

– Да, яблоко идеально подходит для того, чтобы отбить горький привкус.

– Мне кажется, вкусовые ощущения – последнее, что заботило мистера Тьюринга в тот момент, – возразил Корелл.

– В любой ситуации естественно стремление свести страдания к минимуму, – отвечал Бёрд.

– Да, но почему именно яблоко?

– Что вы имеете в виду, мистер помощник инспектора?

Но Корелл, по правде сказать, и сам не понимал, чего хочет от Бёрда.

– Что, если яблоко имеет какой-то символический смысл? – ни с того ни с сего предположил он.

– Символический?

– Именно.

– Вы намекаете на Библию? Грехопадение и все такое…

– Да, потерянный рай.

Последнее Корелл выпалил скорее по наитию.

– А… вы о Мильтоне…

«Пошел к черту», – подумал Леонард, но вслух ничего не сказал.

Пристыженный, словно Бёрд уличил его в неуместном юношеском снобизме, он удалился в коридор и свернул налево, в комнату, где нашел бутылку с цианидом.

У окна стоял письменный стол из красного дерева с обитой зеленым бархатом столешницей. Корелл любовно погладил позолоченные отверстия для ключей. Дорогая мебель пробуждала в нем ностальгию по родительскому дому. Когда же полицейский взял в руки тетрадь с расчетами и принялся водить пальцем по строчкам, в памяти, как живой, встал его старый учитель из колледжа «Мальборо».

– Леонард, ты так быстро отвечаешь… Ты вообще считаешь?

– Нет, сэр, я вижу…

Когда-то он умел это – видеть. Теперь же рассеянно следил пальцем по строчкам с чужими расчетами.

Корелл обвел глазами комнату. В этот момент она и весь дом показались ему головоломкой, возможно имеющей самое отдаленное отношение к расследованию и интересной скорее психологу или писателю, чем полицейскому. Тем не менее требующей разгадки.

Все вокруг – и лаборатория, и записные книжки, и профессорские калькуляции – указывало на то, что Тьюринг был полон планов. Хозяин этого дома устал от жизни и в то же время оставался погружен в нее с головой. Собственно, Корелла это не удивляло: всем нам, так или иначе, приходится жить, пока не пробьет наш час.