Искушение Тьюринга - [113]

– В таком случае я хотел бы заметить дорогому суперинтенданту… – он сделал акцент на слове «дорогому», словно тем самым вкладывал в него особый смысл, – что между ним и моей тетей есть определенная разница. Для начала – она умна и достойна уважения. Кроме того, тетя Вики ненавидит лицемеров, а мистер Хамерсли, возможно, самый большой лицемер, каких я только видел в жизни. Но главное…

– Да как вы смеете… – чуть не задохнулся суперинтендант.

Однако вид потерявшего самообладание начальника лишь добавил Кореллу невозмутимости.

– Нет, нет, выслушайте меня, – продолжал он. – Хотя это даже хорошо, что вы меня перебили. Потому что я собирался сказать глупость, а именно, что вы сами производите впечатление человека нетрадиционной сексуальной ориентации. С другой стороны, так ли уж опасны эти люди? Назвать вас геем было бы слишком много чести. Вы – ветряная мельница, Хамерсли. Вы не имеете собственного мнения и держите нос по ветру. Кроме того, вы преследуете людей только за то, что они не соответствуют вашим понятиям нормы. Я презираю вас за это. А тетю уважаю. Впрочем, мне пора. Чувствую, что пришло время подыскивать другую работу.

Корелл сделал движение идти, но вместо этого остановился и оглядел притихшую публику. Он ожидал чего угодно – криков, взрыва негодования, – но Росс и Хамерсли выглядели скорее удивленными, чем возмущенными. Первым очнулся суперинтендант.

– Должен сказать вам… вы… попираете ногами закон… а с законом шутки плохи.

На секунду Леонард задумался, стоит ли ему отвечать на это. Потом снял с вешалки шляпу и коротко кивнул Алеку Блоку, ответившему на это понимающим взглядом.

Он вышел во двор. Торжествующая улыбка незаметно сменилась спокойным выражением лица. «Смотрите! – возвещал Корелл всем своим видом. – Вот идет человек, знающий себе цену. Он способен на все, на любую дерзость. Вот сейчас возьмет и свернет на Олдерли-роуд, к магазину мужского платья».

Но воодушевления хватило ненадолго. Корелл вспомнил о Фарли; не пора ли позвонить ему? Солнце зашло за облако, задул прохладный ветерок, и Леонарду захотелось залечь в постель. И не в своей жалкой берлоге в Уилмслоу, а в тетином доме в Натсфорде. При одной этой мысли он почувствовал усталость, и голова сама собой склонилась к плечу.

Эпилог

Речь профессора Ричарда Дугласа из Стэнфордского университета на открытии конференции памяти Алана Тьюринга 7 июня 1986 года.

– Дорогие коллеги, дорогие друзья!

Я буду краток. Прежде всего скажу, что рад видеть здесь стольких выдающихся ученых, представляющих самые разные направления теоретической и прикладной науки. Вижу в этом красноречивое свидетельство широчайшего влияния работ Алана Тьюринга на исследовательскую мысль двадцатого века. Это был великий человек.

Наша программа предусматривает много интересных докладов и семинаров. После моей вступительной речи Хью Уайтмор[72] расскажет о своей пьесе «Взламывая код», базирующейся на художественной биографии победителя «Энигмы», написанной Эндрю Якоби. Премьера пьесы состоялась этой осенью в театре «Хеймаркет» в Лондоне. Главную роль исполнил Дерек Якоби[73], известный всем нам по телесериалу «Я, Клавдий». После ленча, надеюсь, нам предстоит дискуссия. Она обещает быть интересной, поскольку среди участников представители самых разных точек зрения на интересующий нас вопрос. В том числе и Джон Серл, который, я надеюсь, расскажет нам о своей «Китайской комнате»[74].

Во второй половине дня Дональд Мичи расскажет о самообучающихся компьютерах – еще одной мечте Алана Тьюринга, и современном состоянии этой проблемы. В общем, всего не перечислить.

Разумеется, я хочу обратить ваше внимание на сегодняшнюю дату. В этот день тридцать два года назад Алан Тьюринг умер в своем доме в Уилмслоу. Это был один из печальнейших периодов нашей истории. На выходные после Троицы стояла ужасная погода. Одним из первых, кто видел Алана Тьюринга мертвым, был Леонард Корелл; сегодня он тоже с нами, дамы и господа. Итак, встречайте! Леонард Корелл, бывший помощник инспектора криминальной полиции, ныне почетный доктор Эдинбургского университета. Но не думаю, что он нуждается в столь пространном представлении. Добро пожаловать, Лео!

Под бурные аплодисменты Леонард Корелл поднялся на сцену. Он был в коричневом вельветовом костюме и черном пуловере. На темени его блестела небольшая лысина, черные волосы подернула седина. Худая, вытянутая фигура, при всей угловатости движений, выглядела элегантно.

Корелл говорил без бумажки и вполне уверенно смотрелся на сцене.

– Я хотел бы сказать несколько слов своим критикам, – без предисловий начал он. – В последнее время мне приходится читать и слышать много такого об Алане Тьюринге, с чем я не могу согласиться. Я не снимаю с себя ответственности за промелькнувшую на днях в «Таймс» «утку» о том, что известный логотип «Эппл» есть не что иное, как отравленное яблоко Алана Тьюринга. Причина этого недоразумения – моя зацикленность на пресловутом яблоке. Мне следовало бы внимательнее слушать своего покойного учителя Оскара Фарли, который советовал быть осторожнее с символами. Символы – опасная штука, их высматривают повсюду. Но хочу обратить ваше внимание, что, когда Возняк и Джобс