Искушение прощением - [6]

Брунетти отметил про себя это «нашим». Очень мило с ее стороны…

– Не знаю, – сказал Вианелло. – Лука очень спешил. Пообещал рассказать за ужином.

Их отвлек офицер Альвизе, внезапно появившийся в дверях.

– Вот вы где, комиссарио! – выпалил он и козырнул, после чего привалился к дверному косяку, держась за сердце и тяжело дыша.

Было ясно, что ему пришлось бежать по лестнице. Альвизе был самым низкорослым из сотрудников квестуры. Может, из-за этого ступеньки кажутся ему выше, чем остальным?

– Там, внизу, женщина. Она хочет поговорить с вами, комиссарио! – не без усилия произнес он.

– Не проще ли было позвонить мне, Альвизе? – спросил Брунетти.

Лицо офицера окаменело, рука соскользнула с груди; казалось, он даже дышать перестал. На несколько секунд Альвизе застыл, как актер, подсвеченный софитами здравого смысла… Затем, придя в себя, пробормотал:

– Знаю, дотторе! Но мне хотелось показать ей, что я понимаю: это важно.

После этих слов Брунетти ничего не оставалось, как ответить:

– Тогда возвращайся к ней и, если тебе не трудно, проводи ее ко мне в кабинет.

Альвизе, так и не отдышавшись, кивнул, развернулся и убежал.

Все трое молчали, пока его шаги на лестнице не затихли.

– Почему вы всегда так добры к нему, синьоре? – спросила синьорина Элеттра.

Брунетти ответил не сразу. Не то чтобы он как-то по-особому относился к офицеру Альвизе…

– Потому что он в этом нуждается.

Секретарша едва заметно кивнула.

– Я буду у себя, – сказал Брунетти.

Вернувшись к себе в кабинет, он постоял немного у окна, глядя на оплетенную виноградом стену виллы по другую сторону канала. То тут, то там листок отрывался и падал в воду. «Время отлива», – отметил про себя Брунетти. Будь он поэтом, он бы восхитился этой аллегорией умирания – листьями, уносимыми прочь неумолимой волной.

Комиссар повернулся на звук шагов и увидел в дверях Альвизе, а за ним – женскую макушку. Посетительница была сантиметров на десять выше своего сопровождающего.

– Комиссарио, – начал Альвизе, выразительно отдавая честь и отступая, чтобы женщина могла войти, – это синьора Кросера. Она хочет с вами поговорить.

– Спасибо, Альвизе! – сказал Брунетти.

Уже на полпути к двери он вспомнил, где видел эту женщину. С первого взгляда ему это не удалось. Но потом память подсказала: эта дама – знакомая Паолы и преподает в университете, хотя и на другом факультете. И, кажется, Паола очень хорошо о ней отзывалась. Она и представила ее Гвидо много лет назад. Иногда они с синьорой Кросерой сталкивались на улице – обычное дело в Венеции! – ее неизменно сопровождал высокий мужчина с седеющими волосами, такими густыми и так аккуратно причесанными, что Брунетти невольно вспоминал о маленькой, с монетку, залысине, наметившейся на его собственном затылке, и начинал завидовать этому незнакомцу.

– Здравствуйте, синьора Кросера!

Брунетти пожал посетительнице руку, стараясь, чтобы все выглядело так, будто он сразу ее узнал. Дама была почти одного с ним роста, с темно-каштановыми волосами до плеч и глазами такого же оттенка. У нее были красивые пухлые губы, но когда она попыталась улыбнуться, их уголки лишь чуть-чуть приподнялись.

– Прошу вас, присаживайтесь, – сказал Брунетти.

Он подождал, пока женщина опустится на стул, и только потом обошел вокруг стола и занял свое место, показывая тем самым, что понимает: она пришла проконсультироваться с полицейским, а не с мужем подруги.

Синьора Кросера присела на краешек стула, сжав колени, и быстро обежала глазами кабинет. Она была в черных брюках и темно-зеленом жакете и выглядела, как человек, который недосыпает. Женщина наклонилась, чтобы поставить сумочку на пол рядом со стулом, а когда выпрямилась, стало ясно: теперь она контролирует выражение своего лица гораздо лучше.

– Чем я могу помочь, профессоресса? – невозмутимо поинтересовался Брунетти, как будто перед ним, commissario di polizia, что ни день появлялась дрожащая от волнения университетская преподавательница.

Молчание затянулось; наконец синьора Кросера сказала:

– Я думала, мне будет легче поговорить об этом с кем-то из знакомых. – И тут же пояснила: – Не то чтобы я знала вас лично, комиссарио… Паола никогда о вас не рассказывает… О вашей профессиональной деятельности… о работе. Никогда. Судя по тому, что я от нее слышала, вы с одинаковым успехом могли бы быть нотариусом или электриком.

Брунетти усмехнулся.

– Наверное, так она пытается сберечь время и силы нам обоим.

– Что, простите? – переспросила посетительница, даже не пытаясь скрыть замешательства.

– Если бы Паола рассказала коллегам, что ее муж полицейский, они стали бы являться к нам домой в любое время суток – поведать о том, что сосед без разрешения властей установил у себя новую ванну, и звонить в три часа ночи, потому что студенты в квартире наверху устроили шумную вечеринку.

Брунетти улыбнулся, заметив, что посетительница немного расслабилась.

– О нет, ничего подобного! – воскликнула синьора Кросера и наклонилась, чтобы отодвинуть сумочку еще на пару сантиметров. – Я к вам по серьезному делу.

Она несколько раз скрестила ноги в щиколотках и расставила их, потом слегка повернулась на стуле. Свет из окна падал на правую сторону ее лица, подчеркивая впадинку на виске. Женщина сцепила руки на коленях и какое-то время рассматривала их.