Искушение - [60]

– Это лучше, чем кружок кройки и шитья, – проронила Милдред.

– Почему нет? – ответила Медея своей излюбленной фразой.

– Привет, Гейб, – весело пропела Эгги. – Иди сюда, поработай-ка немного для общего блага. Вытяни руки и послужи Милдред моталкой для шерсти. Ой, чуть не забыла, Джоко передает тебе привет. Он зайдет ко мне, и вы увидитесь.

Дженни учила ткать всех, кроме Эллиса. Габриель сделал для нее большой ткацкий станок с ножной педалью и несколько маленьких, простых по конструкции станочков, на которых нити основы наматывались в виде восьмерки. Так что работы хватало всем.

– Ткачество похоже на хорошую музыку. Насколько я понимаю, работа на станке – настоящее искусство, – заключил Фред, наблюдая за Дженни.

Челнок летал в ее ловких руках, нити основы поднимались и опускались, когда она нажимала педаль. Чтобы внести некоторое разнообразие в свою жизнь, Фред по дороге на свой любимый угол неподалеку от Карнеги-холл, где он играл на скрипке, тоже заглядывал в особняк, чтобы повидаться со своим милым другом Бейбет. Девушка редко бывала дома. Но если она была здесь, они с удовольствием болтали. Фред ждал ее, если она отсутствовала, молча наблюдал за работой и прислушивался к разговорам, тихо журчавшим в комнате.

– Я вижу, что поднимая и опуская планку, Дженни изменяет натяжение нити, – заключил он однажды днем.

– Так Дженни меняет узор и определяет плотность ткани – насколько она мягкая и хорошо ли драпируется, – гордо объяснил Габриель. – Как и ты Фред, Дженни – артист.

– Ну… она скорее ремесленник, как ты, Гейб, а не артист, как я, – пробормотал Фостер в раздумье. – Музыка – прекраснейшее из всех искусств. Это – голос самого Бога.

– Федерико, в мире нет ни единого человека, похожего на вас, – заявила Бейбет, бесшумно входя в комнату.

Вслед за ней вошли Эдвидж и Элфрид, кухарка и дворецкий с подносами, заваленными сэндвичами, печеньем, фруктами и уставленными кружками с чаем. Для Милдред принесли бокал шерри: это доктор Ферлонг прописал ей тонизирующее средство. Эдвидж принесла молоко детям.

– А, Габриель. Хорошо, что вы здесь. У меня есть для вас работа, если, конечно, вам не поручили другого дела, – сказала Бейбет.

Габриель лежал, растянувшись на толстом ковре подле Эллиса, и играл с ним. Схватив его за палец, малыш пытался встать на ножки.

– Мое единственное занятие в настоящий момент… – Габриель бросил на Дженни быстрый взгляд, – развлекать маленького атлета. Посмотрите, какой он сильный, а ведь ему еще только три месяца.

– Три с половиной, – с гордостью поправила Дженни. – Он замечательный и очень красивый.

Она подошла к малышу. Эллис и Габриель улыбнулись ей одинаковыми очаровательными улыбками.

– Ты, несомненно, говоришь обо мне. Это я замечательный? – Габриель весело рассмеялся. – Мы оба знаем, что я необыкновенный, но окружающим совсем необязательно знать об этом. – Она ласково прикоснулась кулачком – любимый жест Габриеля – к его подбородку. Он схватил Дженни за руку и легко вскочил на ноги.

– Сеньорита Карвало, я к вашим услугам. Чем я могу помочь вам?

– Сделайте мне прялку. Я хочу научиться прясть, чтобы я смогла… внести посильный вклад в наше дело. Вязаная одежда не только защищает от холода и прикрывает тело человека, но и украшает его. Хочу проверить, есть ли у меня талант.

– Отлично. По традиции пряхами в семьях всегда были незамужние женщины.

– Ой, Бейбет! Ты – пряха? – рассмеялся Джеси, медленно входя в комнату. – Не могу представить тебя за прялкой. Гейб, когда ты выполнишь важный и странный заказ моей сестры, скажи мне. У меня тоже есть для тебя работа. Я буду рад, если ты сделаешь мне ящик для инструментов столяра-краснодеревщика и заполнишь его лучшими инструментами.

– Ты работаешь по дереву, Джеси? – Габриель удивленно взглянул на Карвало.

– Нет, но если у меня будет элегантный верстак и прекрасные инструменты, как у тебя, я быстро научусь этому, – объяснил Джеси. – Если моя сестра хочет научиться прясть, разве я не смогу пилить и стучать теслом? О, Бейбет, у меня новости. Приехали мама и папа с детьми.

Не успел он договорить, как в комнату ввалилась куча детей от пяти до пятнадцати лет. Румяные, с глазами, горящими от любопытства, с шумными восклицаниями и смехом, они заполнили комнату. Следом вошла стройная, элегантная, равнодушная, величественная пара. Все прекрасно одеты. Мать и дочери в шелках, кружевах, изящных шляпах. Маленькие мальчики – в коротких штанишках. Мальчики постарше – в модных пиджаках с разрезами по бокам и длинных, взрослых брюках. Они держали шляпы в руках. Бейбет и Джеси радостно бросились обнимать своих младших братьев и сестричек. Посыпались вопросы о путешествии, оставшиеся без ответа.

– Мама, как я рада вас видеть. Мне нужно поговорить с вами. Мне так вас не хватало. Столько всего случилось. Мама, я решила стать пряхой.

Миссис Карвало побледнела. Мистер Карвало нахмурился.

– Поговорим об этом позже, дорогая, – Элен Карвало с любопытством и подозрением смотрела на непонятные сооружения и незнакомцев, расположившихся в ее комнате.

– Нет, мы не будем говорить об этом, – строго сказал ее муж, не допуская даже мысли о прядении. – Только не моя дочь. Моя дочь – красавица, конечно же, не станет прясть. Тебе предстоит найти хорошую партию, Бейбет, раз уж ты отказала этому, как его там, Чапику. Это – мое последнее слово, – сурово сказал он. – Джеси, скажи мне, что это за люди и что они делают в моем зимнем саду?