Искушение леди - [2]

– Да-да, детей-то и нет, – поддакнула миссис Хеммингс. Неизменная компаньонка баронессы Алодии, бесцветная и невзрачная особа, являла собой живое предостережение: вот в кого со временем может превратиться и сама Дебора. Жизнь благородной и воспитанной женщины, зависящей от милости родственников, вряд ли можно было назвать счастливой и безоблачной.

– Собственно, мне исполнилось только двадцать семь лет, – поправила баронессу Дебора, чувствуя, как жарко запылали щеки. Она не любила конфликтовать.

– Двадцать восемь, двадцать семь, какая разница? – Баронесса Алодия небрежным взмахом руки отмела ее возражения как несущественные. Она взяла Мильтона на руки и бесцеремонно вручила его миссис Хеммингс. Пес зарычал, выражая свое недовольство тем, что его потревожили. – Прогуляйтесь с ним, Хемми, – распорядилась баронесса, – а мы пока попробуем убедить миссис Персиваль проявить хоть немного здравого смысла.

– Да-да, капельку здравого смысла, – эхом откликнулась миссис Хеммингс и вышла из комнаты.

Не успела за ней захлопнуться дверь, как баронесса Алодия приступила к делу.

– У каждой женщины должен быть муж и дети, если только она не бесплодна. Но тогда она вообще ни на что не годится. Сколько бы вам ни было лет, миссис Персиваль, моложе вы не становитесь. Более того, ваши темные волосы и глаза совершенно не в моде. Светлые волосы и голубые глаза, вот как у вашей сестры, задают шарм и стиль. Черные волосы и темные глаза – это слишком по-иностранному. Это чересчур похоже на Континент, а его более не любят. После войны, во всяком случае.

Дамы принялись выискивать подтверждение справедливой оценке, высказанной баронессой Алодией, и Дебора почувствовала себя под перекрестным огнем любопытных взоров. Даже Рейчел оторвалась от созерцания чайной чашечки и уставилась на нее. Дебора нахмурилась и этим заставила сестру опустить глаза.

Свою убийственную оценку баронесса Алодия завершила хлесткой фразой:

– И прямой нос тоже старится очень некрасиво.

Деборе потребовалась, вся сила воли, чтобы не поднести руку к лицу и не потрогать свой нос. Внешность досталась ей от матери, знатной дамы из Лиона, семья которой лишилась своего состояния в страшные годы революционного лихолетья, обрушившегося на страну. Она познакомилась с отцом Деборы в Лондоне, где тот изучал юриспруденцию. Их брак вызвал нешуточный скандал, поскольку все в Долине ожидали, что он женится на своей подруге детства, Памеле Элвуд. Впрочем, после того как мать Деборы умерла во время родов, он поступил именно так.

Памела оказалась хорошей мачехой, упокой Господь ее душу, но Дебора всегда чувствовала, что остальные считали ее нежеланным ребенком. До нее доходили разные слухи. Кое-кто считал, что ее отцу вообще не следовало обращать внимание ни на кого, кроме местных девушек. И что ее сестры, а отнюдь не она, Дебора, были именно теми детьми, которыми он должен гордиться.

– Я отдаю себе отчет в том, что не являюсь писаной красавицей, – негромко ответила она.

– Тогда можете считать, что вам повезло, потому что я отыскала для вас супруга, – заявила баронесса Алодия.

О нет, только не это, Дебора ощутила, как в душу закрадывается дурное предчувствие.

– В самом деле?

– Да! Это наш викарий Эймс, – с триумфом провозгласила пожилая дама.

Сидящие кружком женщины восторженно закудахтали, восхищаясь ее умом.

– Конечно! – закивали они головами в знак согласия. Миссис Хайтауэр из Доувдэйла подалась вперед, покровительственно похлопала Дебору по руке и сказала:

– Просто замечательно! Вы составите чудесную пару, милочка!

Дебора едва не поперхнулась от возмущения. Местный викарий был намного ниже ее ростом, совершенно лыс и невыносимо назойлив. Хуже всего, у него было шестеро детей, считавшихся наказанием всей деревни. Даже его покойная супруга не могла с ними справиться, а сам священник относился к числу самых никчемных и слабовольных мужчин, которых когда-либо видела Дебора. Он славился своей велеречивостью, медоточивой и неуклюжей манерой поведения и ужасающей надоедливостью. Да при первых же словах его проповеди ее начинало клонить в сон!

Каково это – сидеть с ним за одним столом каждый вечер? Деборе даже не хотелось думать об этом. Коттедж викария вкупе с его неуправляемыми малолетними отпрысками представлялся ей намного хуже приюта для умалишенных.

Словно издалека до нее донесся собственный голос, говоривший что-то о том, как она скорбит о покойном супруге.

Баронесса Алодия жизнерадостно отмахнулась от ее возражений.

– Какие глупости вы говорите! Вам давно пора перестать быть приживалкой в доме сестры и обзавестись собственным хозяйством. Кроме того, это единственный мужчина в, деревне, который подходит женщине с вашим происхождением и отсутствием какого бы то ни было состояния.

Баронесса была права. Будь я четырежды проклята!

Остальные дамы живо включились в разговор, с восторгом планируя и обсуждая будущее Деборы и викария Эймса. Они даже принялись советовать, как приструнить его непослушных детей.

Дебора прикусила язычок. Но когда вечеринка закончилась и они с Рейчел отправились по тропинке к дому, она дала себе волю.