Искушение. Книга 2. Старые письма - [57]

— Налей-ка и мне тоже.

Валентин наполнил стопки и подал хозяину.

— За нашу Победу! — голос старика дрогнул, — эх, Валя, знал бы ты, как иногда хочется пьяным на извозчике пролететь по Мясницкой. До дрожи. Аж в глазах темнеет. Ладно, это все эмоции. Тебе уже пора обратно, скоро портал откроется. Одно радует, что хорошая смена идет, хорошие вы с Ильей Свиридовым ребята. Твоя идея — привлечь к работе племянника Ганса Моргентау? Его дядя — очень серьезный экономист. Эх, если бы у меня были выходы на него в 50-м, насколько все было бы проще… — Блюмм замолчал, видимо, вспоминая что-то.

— Это счастливый случай, — бодрый голос Ильина заставил Блюмма отвлечься от воспоминаний. — Ко мне в 37-м попали материалы по племяннику Моргентау, меня тогда по линии Зипо[120] перевели из Кенигсберга в Мюнхенское отделение. Его дядя Ганс только что в Штаты иммигрировал, и мальчишке грозил лагерь. Удалось договориться кое с кем, подправили ему документы, а когда меня уже направили в РСХА, я и его за собой привел. Он мне был предан, как собака.

— Почему был? — Блюмм удивленно вздернул брови.

— Яков Георгиевич, мы вышли из портала в пещере на Северо-востоке Алабамы. Было темно, и бедняга Моргентау получил укус гремучей змеи в шею. Пока в темноте разобрались, в чем дело, он уже испустил дух. Слава Богу, почти не мучился.

— Мир его праху, — равнодушно пробормотал Блюмм. Он нажал кнопку на столе и на экране появилось лицо Мегги Пью, — Мегги, распорядись, чтобы номер мистера Иллайеса хорошенько прибрали, чтобы «никаких следов». Он туда больше не вернется.

— Будет исполнено, мистер Блюмм. Хочу заметить, что машина за мистером Иллайесом уже у подъезда, как Вы велели, — экран потух.

Яков Георгиевич Блюмкин, он же Джейкоб Блюмм, тяжело поднялся из кресла. Он подошел к окну, отдернул штору, и комната осветилась отблесками огней ночного мегаполиса. Валентин подошел к Блюмкину. Нью-Йорк раскинулся у их ног морем огней. Мигали разноцветные рекламы, текли реки проезжающих автомобилей. Сверкающие башни небоскребов тянулись в небо.

— Ух, ты! — не сдержался Ильин. — Здорово!

— Ничего здорового, — проворчал хозяин, — город «желтого дьявола»[121], как писал Горький, и не более того. Хотя, — он задумался и неожиданно твердо продолжил, — ты даже не представляешь, на сколько «дьявола».

Валентин Кириллович Ильин появится в Москве только в 1958 году. В тот момент, когда он, счастливый, в элегантном габардиновом плаще, фетровой шляпе, с рыжим кожаным чемоданом в руке, выйдет на площадь Белорусского вокзала, к нему подойдет незнакомец и произнесет, глядя прямо в глаза, какую-то абракадабру. Ильин примет его за городского сумасшедшего, хотя подсознание профессионала отметило, что для сумасшедшего прохожий слишком аккуратно одет. Валентин отбросил дурные мысли. Он был дома, на родной земле, он вернулся!

Утром следующего дня его отвезут в «Бурденко»[122] с острым сердечным приступом. Вопреки запретам врачей младший брат навестит Ильина в тот же день.

В магнитофонной записи их беседы, которую очень внимательно в специальном кабинете прослушивали несколько человек с большими звездами на погонах, все было нормально, кроме одной фразы Ильина-младшего: «Валь, там, у колодца ты был?», на которую Ильин-старщий ничего не ответил.

— Кто присутствовал при беседе? — нетерпеливо спросил старший по званию.

— Медсестра, старший лейтенант Иванова, товарищ генерал армии[123], — откликнулся один из присутствующих. — Она доложила, что после этих слов полковник Ильин закрыл глаза. Через несколько минут он попытался что-то сказать, но ему стало хуже, и он впал в забытье. Через два часа он умер, не приходя в сознание.

— У брата выяснили, о чем он спрашивал полковника Ильина?

— Так точно. Он пояснил, что ему показалось, что он видел брата в мае 45-го в Австрии в Лицене.

— Ну, это ему точно показалось. Где Валентин Кириллович был в том мае я и сам знаю.

Генерал задумчиво стал что-то чертить на листе бумаги.

Тишину, повисшую в кабинете, разорвал треск сломанного карандаша.

— Срочно мне на стол личные дела Валентина Ильина и Ильи Свиридова! — в голосе председателя КГБ слышалось едва скрываемое нетерпение, — и все, подчеркиваю — все материалы по группе «Синица»![124]

>ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…