Искушение архангела Гройса - [90]
– Это не за нами? – спросил я почти серьезно. – Гостю из космоса нужно оказать должный прием.
Теляк в ответ прошептал что-то нечленораздельное. Автомобиль проплыл мимо нас, сверкая величественной красотой. Напряжение слегка спало. Однако следом за первой машиной из-за леса показалась вторая «Чайка». Тот же полированный блеск, ровный гул мотора, затемненные окна. Перед нами проходила колонна антикварных правительственных автомобилей в количестве двадцати четырех штук. Представить себе такое автомобильное шоу в зоне отчуждения невозможно. По проселочной дороге, в неизвестном направлении, с шиком и помпой мимо нас проезжали высокопоставленные лица. Бьюсь об заклад, что в республике такого количества «ГАЗов» и «ЗИЛов» генсековского уровня попросту не было. И, что еще забавнее, в республике не было такого количества высокопоставленных работников.
– Мы чужие на этом празднике жизни, – прокричал Гарри, стараясь заглушить шум работающих моторов. – Вот она, несправедливость! Бьешься всю жизнь в надежде накопить на ничтожный «Матиз» и как только покупаешь его, он попадает под колеса пуленепробиваемого «Хаммера»! Кто к нам пожаловал? Уго Чавес? Слободан Милошевич? Петр Миронович Машеров? Маршал Гречко во всей красе? – Гарри артистически изогнулся в поклоне. – А может быть, это сам Иосиф Виссарионович? Здравствуйте, товарищ Коба. Мы ждали вас всю свою сознательную жизнь.
Гарри выступал красиво, в нем чувствовался талант оратора. Недаром во времена перестройки он поддерживал неформалов, хотел вступить в Демсоюз или «Мемориал». Думаю, сейчас он предавался не только политическому скоморошеству, но и искреннему чувству.
Загадочный кортеж прошел мимо, пыль рассеялась. Молча мы засобирались в путь. Федор вызвался сесть за руль: ему хотелось встряхнуться. Минут через десять показались первые заборы Старой Иолчи. Странно, что не было слышно ни петухов, ни собак. Мы въехали в вёску, остановились у дома Сероштановых.
– Трэба нешто робить. Ты чуэшь? – закричал Теляк, входя в избу. – Эй, есть хто?
В доме никого не было. Мы съездили к москалям, но и на их бараке висел замок. Съехали, что ли? Деревня казалось вымершей. Мы не могли найти ни человека, ни домашнего животного. Магазин закрыт. Даже бабки, вечно сидевшие на лавочках, куда-то исчезли. Ни свиней, ни коз, ни тучных стад.
– Надпись «Все ушли на фронт», – продолжал шутковать Гарри. – Может, их гета… выселили всех… или гета… угнали в Германию?
Теляку было не до шуток. Он собрал вещи, написал записку хозяевам. Велел нам быть готовыми к отъезду через десять минут. Я за это время успел побриться и почистить зубы. Мужики ушли прихорашиваться к колодцу, где опять-таки из высокого чувства юмора окатили друг друга по очереди водой: ведро оказалось рядом.
Когда мы выехали из вёски в направлении к Брагину, нам попался на дороге человек, шедший по направлению к Иолче. Увидев нас, поднял руку. К нашему общему ужасу, путником оказался Чернояров. Сергей Володарович Чернояров, друг моей молодости, подорвавшийся вчера на фашистской мине. Он подошел к «Патриоту», спросил у Мишани что-то на незнакомом языке. Вид у него был надменный. Я вообще никогда его таким не видел.
– Aveh, – сказал он Гройсу. – Aveh, brathe!
Далее следовала длинная монотонная фраза, в которой я разобрал слова bahsheh и daarkha. По гортанному звучанию речи можно было предположить, что он говорит по-арабски.
– Aveh, – ответил ему Мишка как ни в чем не бывало.
Он бегло заговорил на том же языке, жестикулировал и даже подшучивал над чем-то.
– Ainoo, Heleh, – соглашался Чернояров с Мишаней.
Я смотрел на них, парализованный страхом. Меня испугала серьезность, воцарившаяся на их лицах. Они поболтали еще минут пять, в разговор включился и Гарри, который на протяжении беседы утвердительно кивал, а сейчас перешел на ту же странную речь, беспрестанно повторяя слово nia, звучавшее как отрицание.
Теляк воспринимал происходящее с невозмутимым видом, а когда Чернояр залез к нам на заднее сиденье и захлопнул дверь, дал газу по направлению к столице. Ехали мы молча, и я, чтобы успокоиться, закрыл глаза и вполне безответственно уснул, чтобы проснуться уже в Нарочи.
50. Илана, Яна, Татьяна и Лолочка
Дома меня ждал другой неприятный сюрприз. Едва войдя в квартиру, я понял, что с женой что-то случилось. Неестественные улыбочки, издевки, выпады.
– Ну и как тебе твоя командировочка? Понравилась? Ты сделал все, что хотел? Когда едешь в следующий раз? Я приготовлю тебе бутербродиков!
– Что с тобой? – спросил я.
Обычно заскоки случались с ней на почве ревности, но последние лет десять нам удавалось их избежать.
– Все замечательно, милый.
Я решил не будить лиха и продолжал вести себя будто ничего не произошло. Поужинал, похвалил ужин. Жена, казалось, накапливала энергию перед бурей. Улыбалась, расшаркивалась, пыталась угодить где надо и не надо.
Я лежал у телевизора, транслировавшего выступление Лукашенко на очередном заводе, когда она подошла и швырнула в меня какую-то бумагу. Я прикасаться к бумаге не стал, желая выиграть время. Александр Григорьевич тем временем рассказывал о своей жизни:
Раньше мы воскуряли благовония в священных рощах, мирно пасли бизонов, прыгали через костры и коллективно купались голыми в зеркальных водоемах, а потом пришли цивилизаторы, крестоносцы… белые… Знакомая песенка, да? Я далек от идеализации язычества и гневного демонизма, плохо отношусь к жертвоприношениям, сниманию скальпов и отрубанию голов, но столь напористое продвижение рациональной цивилизации, которая может похвастаться чем угодно, но не глубиной мышления и бескорыстностью веры, постоянно ставит вопрос: «С кем вы, художники слова?».
Смешные, грустные, лиричные рассказы Вадима Месяца, продолжающие традиции Сергея Довлатова, – о бесконечном празднике жизни, который начался в семидесятые в Сибири, продолжился в перестроечной Москве и перешел в приключения на Диком Западе, о счастье, которое всегда с тобой, об одиночестве, которое можно скрыть, улыбнувшись.
Автор «Ветра с конфетной фабрики» и «Часа приземления птиц» представляет свой новый роман, посвященный нынешним русским на Американском континенте. Любовная история бывшей фотомодели и стареющего модного фотографа вовлекает в себя судьбы «бандитского» поколения эмиграции, растворяется в нем на просторах Дикого Запада и почти библейских воспоминаниях о Сибири начала века. Зыбкие сны о России и подростковая любовь к Америке стали для этих людей привычкой: собственные капризы им интересней. Влюбленные не воспринимают жизнь всерьез лишь потому, что жизнь все еще воспринимает всерьез их самих.
«Вечный изгнанник», «самый знаменитый тунеядец», «поэт без пьедестала» — за 25 лет после смерти Бродского о нем и его творчестве сказано так много, что и добавить нечего. И вот — появление такой «тарантиновской» книжки, написанной автором следующего поколения. Новая книга Вадима Месяца «Дядя Джо. Роман с Бродским» раскрывает неизвестные страницы из жизни Нобелевского лауреата, намекает на то, что реальность могла быть совершенно иной. Несмотря на авантюрность и даже фантастичность сюжета, роман — автобиографичен.
Легкая работа, дом и «пьяные» вечера в ближайшем баре… Безрезультатные ставки на спортивном тотализаторе и скрытое увлечение дорогой парфюмерией… Унылая жизнь Максима не обещала в будущем никаких изменений.Случайная мимолетная встреча с самой госпожой Фортуной в невзрачном человеческом обличье меняет судьбу Максима до неузнаваемости. С того дня ему безумно везет всегда и во всем. Но Фортуна благоволит лишь тем, кто умеет прощать и помогать. И стоит ему всего лишь раз подвести ее ожидания, как она тут же оставит его, чтобы превратить жизнь в череду проблем и разочарований.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Секреты успеха и выживания сегодня такие же, как две с половиной тысячи лет назад.Китай. 482 год до нашей эры. Шел к концу период «Весны и Осени» – время кровавых междоусобиц, заговоров и ожесточенной борьбы за власть. Князь Гоу Жиан провел в плену три года и вернулся домой с жаждой мщения. Вскоре план его изощренной мести начал воплощаться весьма необычным способом…2004 год. Российский бизнесмен Данил Залесный отправляется в Китай для заключения важной сделки. Однако все пошло не так, как планировалось. Переговоры раз за разом срываются, что приводит Данила к смутным догадкам о внутреннем заговоре.
Все, что казалось простым, внезапно становится сложным. Любовь обращается в ненависть, а истина – в ложь. И то, что должно было выплыть на поверхность, теперь похоронено глубоко внутри.Это история о первой любви и разбитом сердце, о пережитом насилии и о разрушенном мире, а еще о том, как выжить, черпая силы только в самой себе.Бестселлер The New York Times.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.
Эллен хочет исполнить последнюю просьбу своей недавно умершей бабушки – передать так и не отправленное письмо ее возлюбленному из далекой юности. Девушка отправляется в городок Бейкон, штат Мэн – искать таинственного адресата. Постепенно она начинает понимать, как много секретов долгие годы хранила ее любимая бабушка. Какие встречи ожидают Эллен в маленьком тихом городке? И можно ли сквозь призму давно ушедшего прошлого взглянуть по-новому на себя и на свою жизнь?