Искушение архангела Гройса - [50]

– Полюбуйтесь, Сергей Юрьевич. Представитель политического подполья. Занимается отстрелом коммунистов, перешедших на сторону демократии в бывших социалистических странах. Боевая бригада «Пражская зима». Шантаж, подметные письма. Списки всех, кто оказывал сопротивление Советской армии в Венгрии и Чехословакии в шестидесятых годах прошлого века. От возмездия не уйти никому.

– Неплохо придумано, – согласился я. – Зачем вы его? Любите Вацлава Гавела?

Теляк нехорошо хохотнул, уловив иронические нотки.

– Он, Сергей Юрьевич, по сговору с господином Матюшонком Андреем Сергеевичем совершил в ночь на Ивана Купалу на вас покушение. Думал, сойдет с рук. Связи в ГБ республики у него есть. Но у меня тоже есть связи.

Гарри встал с дивана и умело, с оттягом, вписал Шаблыке-младшему в табло. Ранее я не замечал за ним садистских наклонностей.

– Всю руку отшиб об этого урода. Не люблю фанатиков. Никаких. Ни красных, ни белых, – сказал он в свое оправдание, взял Макса за лицо и сдавил щеки. – Пупсик, бля. Давайте его кастрируем.

Мишка помалкивал, видно, ожидая распоряжений начальства. Макс посмотрел на меня, взгляд его взывал к милосердию.

– Мы хотели его попугать, – запричитал он. – Меня Матюшонок уговорил. Мы пьяные в ту ночь были. Очень пьяные. Хотите, я перед ним встану на колени? Мы не хотели его убивать. Что мы, идиоты, что ли?

– Идиоты, – подтвердил Теляк. – Кастрировать тебя не стоит, а вот сдать правоохранительным органам можно. Там твоей деятельностью очень даже могут заинтересоваться. Международный терроризм. Это тебе не взрыв в Минском метрополитене.

– Вы не поддерживаете левую идею? Против справедливости? Буржуазия вновь подняла голову. В Европе, России. Вся надежда на нас, на Беларусь. Вы знаете, кто верховодил в Праге шестьдесят восьмого? Гольдштюкер, Кригель, Пеликан, Лустик, Лим, Лебел, Винтер… Сионисты все до одного.

– Неуловимый мститель, бля. – Мишаня неожиданно влепил Шаблыке подзатыльник. – Евреи – авангард либерализма. Консерватор вонючий.

– Давай принесем его в жертву, – пошутил Гарри. – Я запамятовал имя нашего бога. Мамона?

Мне экзекуция над Шаблыкой была не по душе. Хватало того, что тайное стало явным. Пьяная выходка. Хулиганство. Как я мог забыть о существовании Матюшонка? Как ни верти, враг, недоброжелатель. Я поблагодарил Теляка за работу.

– А что вы с ним предполагаете делать? Я считаю себя отмщенным. На колени он может не вставать. Отпустите его. Пусть проваливает.

– Нет, Сергей Юрьевич, так просто он от меня не уйдет. Он поработает на нас. Вся его организация поработает, – проговорил Теляк, тщательно артикулируя каждое слово.

Возражать Теляку никто не стал. Прикованный мент неожиданно заголосил, попытался подняться:

– Федор Николаевич, сегодня суббота. Отпусти! У меня лекция в «Зубренке». Дети – это святое. Подрастающее поколение.

– Лекция? Какая лекция? Основы международного терроризма? Оборотень ты, Максим Эдуардович. Оборотень в погонах.

– Я осуществляю взаимодействие детей и молодежи с органами госбезопасности, – скромно потупив взор, сказал Шаблыка. – Рассказываю. У нас даже свой лагерь есть. «Дзержинец». Детям интересно. Все в детстве мечтали стать разведчиками. Может, после моей лекции в органы придут новые, кристальной чистоты люди.

Во время его педагогической речи Теляк тяжело молчал.

– Хм… – пробормотал он. – А с Чехословакией он хорошо придумал.

Макс встрепенулся:

– Они кидали в нас бутылки с зажигательной смесью, а мы не имели права стрелять. Сейчас – то же самое. Самодовольные откормленные инородцы подстрекают наших парней на сопротивление ОМОНу. Я слышал, что в Москве и Киеве эта мразь требовала отбирать у полиции каски, видел разбитые головы охранников правопорядка. Это и есть истинное лицо буржуазии! Мы должны были воспринять урок шестьдесят восьмого года. Сначала воспитывается племя фуфлогонов: стиляг, битников, дармоедов. Они готовы за джинсы и зарубежную пластинку продать Родину. При послаблении начинают бузить, митинговать, шантажировать фальсифицированными жертвами. Все это делается в столицах, в то время как народ безмолвствует. Теперь эти твари стали героями, добрались до власти. Актеры погорелых театров, полухудожники, люмпены, педерасты. Они думают, что останутся безнаказанными. Не волнуйтесь. Каждый предстанет пред судом нашей бригады. Вслед за «Пражской весной» приходит «Пражская зима»!

Мы дали Шаблыке выговориться, подивившись стройности его мышления. И хотя его рвения не разделяли, прониклись к террористу уважением. «Никто не забыт, ничто не забыто». Подход правильный. По всем законам кармы.

Телефон у Теляка внезапно зазвонил, хозяин поднес телефон к уху, промычал слова приветствия.

– Ятва охвачена, не волнуйтесь. Все по высшему разряду. Расставлены точки в Дайонове, Криве, Понемонии. Все под контролем. Завтра едет курьер в Мозову. Да. Да. Да. Категорически да. Есть проблемы с Дарагичиным, но я решу это сам. Все отлично, Станислав Казимирович. Я доволен.

Теляк разговаривал не на кондитерские темы. Мои поездки на запад страны тоже вряд ли были связаны с бизнесом Федора, но я надеялся в скором будущем войти в курс дела. Станислав Казимирович на другом конце линии продолжал вещать. Его голос с шипящим балтским акцентом лился из телефонной трубки, и хотя смысла сказанного разобрать было нельзя, был понятен властный тон произнесенного. На каком-то участке фронта командовал именно он, Станислав Казимирович. Теляк слушал, соглашался, гримасничал в такт речи высокопоставленного коллеги. Использование археологической терминологии обоими участниками разговора сбивало с толку окончательно.