Искупление - [38]

До ее дома на улице Алабяна они с Тони добрались без приключений. К счастью, даже менты не остановили, хотя, если бы поймали, была бы полная задница – ведь Тони, который вел машину, тоже был изрядно поддатым. Но вроде обошлось. Уже в лифте они с Тони стали обниматься, целоваться и тискаться и так завели друг друга, что едва добрались до квартиры, чуть не трахнулись прямо на лестничной клетке. Олеся с трудом высвободилась из его объятий и открыла наконец дверь.

– Проходи. – Она щелкнула выключателем в прихожей.

Кое-как пристроив верхнюю одежду на вешалку, они торопливо разулись и поспешили в комнату… где и замерли на пороге. Потому что, включив свет, Олеся с удивлением и ужасом обнаружила вдруг, что квартира не пуста. В отодвинутом в самый угол кресле сидел плечистый человек, одетый в темную куртку и низко, ниже бровей, надвинутую на лицо вязаную шапку. С одного взгляда Олесю поразило выражение его лица – столько было в нем холодной жестокости. И взгляд на грани безумия. Не человек, а машина для убийства.

– Это, что, твой?.. – почему-то шепотом произнес Тони.

Ответить Леся не успела. Человек в кресле, не вставая и почти не меняя позы, поднял руку в черной кожаной перчатке, и только сейчас девушка заметила в ней пистолет с длинным стволом. Как в кино, в боевиках – оружие с глушителем. И прежде чем Олеся успела сообразить, что такое творится, непрошеный гость выстрелил в Тони. Тот даже не вскрикнул, сразу тяжело, мешком, осел на пол. А человек в кресле выстрелил вновь, на этот раз в голову парня. При этом на его лице не дрогнул ни один мускул. Было такое чувство, что он даже не смотрит куда стреляет. И после этого повернулся к омертвевшей от страха девушке.

– Где он? – прозвучал короткий вопрос. Олеся машинально отметила, что голос у убийцы неприятно-резкий и слишком высокий, никак не сочетающийся с ростом и мощной комплекцией.

От ужаса она онемела и не могла вымолвить ни слова. Убийца встал, шагнул к ней. У Олеси тут же подкосились колени, она кулем рухнула на пол, прямо к его ногам и глядела на страшного человека теперь уже снизу вверх. Встать она уже не посмела.

– Где он? – повторил убийца.

– Кто?.. – наконец смогла выдавить из себя девушка. Ее не покидало ощущение, что весь этот ужас происходит не с ней, не на самом деле… Это просто страшный сон. Сейчас она проснется – и все пройдет. Не будет этого возвышающегося над ней кошмарного мужчины в надвинутой на глаза шапке, не будет скорчившегося рядом с ней на полу длинного худого тела Тони, не будет этого маленького пятнышка крови на его лбу…

– Твой хахаль, – уточнил убийца.

– Я… Я не знаю. Правда, не знаю! – завопила она, увидев, что его рука с пистолетом снова взметнулась.

– Врешь, – с каким-то даже отвращением проговорил убийца.

Снова раздался тихий щелчок, и вдруг левое колено Олеси ожгла такая сильная боль, что девушка взвыла, как раненое животное.

– Ну, честное слово, чем хотите поклянусь! – застонала Леся, скрючившись. – Он мне ничего не сказал. Только прислал вчера эсэмэску, что наша поездка отменяется… И все… Ей-богу, все! С тех пор я его не видела и не слышала… Ну что мне сделать, чтобы вы поверили?

От невыносимой боли ей казалось, что вся комната поплыла куда-то, утопая в красном тумане. Было такое чувство, что глаза заливает кровью. Весь мир сжался в комок и превратился в огненный сгусток боли.

Голова откинулась назад, и Олеся уже не видела движений убийцы. В какой-то момент она вновь ощутила, что в тело точно вонзился раскаленный штырь, на этот раз в грудь – и после этого она уже навсегда провалилась в черную непроглядную пропасть.

Глава девятая За шесть дней до Нового года

Должно быть, кто-то там наверху все-таки был благосклонен к Стасу, потому что уже вторую ночь, проведенную им в развалинах особняка, посылал ему крепкий глубокий сон – тяжелый и не слишком приятный, но зато без мучительных снов и без пробуждений. Когда Стас открыл глаза, за окном, как и вчера, было уже светло. И снова, как и вчера, он в первое мгновение не мог сообразить, где находится. А когда вспомнил, то не мог удержаться от тяжелого вздоха, тотчас отозвавшегося болью в плече. Дождавшись, когда она немного отпустит, Стас осторожно поднялся, сел и огляделся. В комнате он был один, девочка куда-то исчезла.

Какое-то время Стас сидел, прислонившись спиной к стене, снова и снова размышляя, что же ему все-таки делать дальше. Как связаться с Сергеем? Где взять денег? Как найти врача? Что предпринять, чтобы доказать свою невиновность и вернуться к нормальному, привычному образу жизни? Сколько ему еще торчать здесь, в этих развалинах?

Так и не найдя ответа ни на один из этих мучительных вопросов, он встал с кучи картонок, заменявших ему постель, сдвинул их в угол, подражая Тане, и, собравшись с силами, отправился в туалет, где решился даже умыться ржавой водой из стоявшей там бутылки. Этот поступок был равносилен подвигу, зато потом, когда Стас вернулся в комнату и плотно закрыл за собой дверь, ему показалось, что там тепло, как в его собственной квартире. Ну, почти.

От нечего делать Стас, как и вчера, подошел к закопченному окну и долго стоял, наблюдая открывавшийся за ним скучный пейзаж – темный от влаги асфальт, лишь кое-где, по краям, припорошенный снегом, угол дома на другой стороне переулка с окнами плотно закрытыми жалюзи (там, судя по вывеске, располагался какой-то офис), машины, проносящиеся по мостовой, не слишком многочисленные прохожие. Жизнь продолжалась, будто ничего и не произошло… «А что, собственно, произошло? – спросил он сам себя. – Кому есть дело до того, что какого-то бизнесмена подставили, обвинили в убийстве, которого он не совершал? Что его заказали наемному убийце? Что он, раненый, голодный и холодный, прячется здесь, как загнанный зверь, и боится даже нос высунуть на улицу?»