Искупление - [36]

Но потом все резко изменилось. Отец занялся бизнесом и сумел даже приподняться на первой волне, торгуя бельем и колготками, но впоследствии не справился с делом, разорился и стал спиваться. А мама вдруг оказалась не у дел, поскольку парфюмерия и косметика перестали быть дефицитом, за какие-то несколько лет этого добра в стране появилось видимо-невидимо, на любой вкус и кошелек. Впрочем, сдаваться предприимчивая женщина не собиралась. Быстро разведясь с мужем, который сделался для нее балластом, она скооперировалась с несколькими знакомыми рукодельницами и открыла на Вернисаже палатку, где продавалась сувенирная вышивка, и это помогло матери и дочери остаться на плаву. Со временем число торговых точек увеличилось, и хотя спрос на товар сильно упал, но все же Петунины продолжали сводить концы с концами. Во всяком случае, все школьные годы Олеся была одета не хуже других, – а этот момент и для матери, и для дочери считался главным критерием в вопросе состоявшейся или несостоявшейся жизни.

На радость маме, девочка росла очень хорошенькой. Наряжая ее и расчесывая белокурые волосики, женщина не уставала повторять дочке, как важно всегда быть красивой, следить за собой и как можно больше времени и внимания уделять своей внешности.

– Что хорошего – всю жизнь горбатиться, как я, пытаясь заколотить копейку? – внушала мать. – Нет уж, пусть мужчины на тебя работают. Ты у меня красавица, ты найдешь себе нормального мужчину, не такого непутевого, как твой никчемный отец, и будешь жить припеваючи.

То, что этот «никчемный» отец почти двадцать лет ездил работать на Крайний Север, в малопригодные для жизни условия Заполярья, чтобы содержать семью, к тому времени уже благополучно забылось.

Так что Олеся, можно сказать, с молоком матери впитала свой основной жизненный принцип: я красива, я – подарок для любого мужчины, поэтому они должны платить за удовольствие обладать мной. И платить как можно дороже.

Уже в школе она начала встречаться только с теми мальчиками, которые могли делать ей подарки, водить в клубы и оплачивать прочие развлечения, причем степень близости, которую допускала в отношениях Олеся, была прямо пропорциональна щедрости очередного кавалера. Так, например, с невинностью она рассталась в четырнадцать лет, осчастливив тем самым сына владельца армянского ресторана, толстого и прыщавого десятиклассника, подарившего первое в ее жизни золотое украшение. А первый год учебы в институте (Олеся выбрала для себя специальность «дизайнер интерьера» – и престижно, и сильно заморачиваться не надо) ей оплачивал уже постоянный любовник, бизнесмен, владелец сети залов игральных автоматов. На него у Олеси были большие планы, она уже всерьез подумывала, как бы женить его на себе – но тут политика государства в отношении игорного бизнеса изменилась, казино и прочие развлекательные центры подобного толка стали закрываться, и Леське пришлось бросить своего папика.

Несколько лет она находилась, что называется, в свободном плавании, переходя от одного мужчины к другому и ни с одним не задерживаясь надолго. Окончила наконец свой институт, учеба в котором хоть и была халявной, не бей лежачего, но все равно надоела ей хуже горькой редьки. Настало время всерьез задуматься о своей дальнейшей судьбе. Нужно было срочно как-то устраиваться, но не работать же идти, в самом деле? На мать уже не было никакой надежды, последние годы ее дела шли хуже и хуже. Олеся поняла, что ей нужно как можно скорее выйти замуж. Пока не поздно. Сейчас ей двадцать два, она, можно сказать, в самом соку. Но пройдет еще каких-то два, максимум, три года – и все, кранты. На светлом будущем можно уже ставить крест. Она, Олеся, выйдет в тираж, а женихов-олигархов и их перспективных сынков расхватают уже дышащие ей в затылок двадцатилетние акулки.

Придя к такому мудрому решению, Олеся всерьез озадачилась вопросом замужества и занялась поиском жениха. Начала, как советовали женские журналы – ее настольная глянцевая «Библия» – ходить по местам скопления возможных кандидатов: модным фитнес-центрам, бутикам, интересным для мужчин, престижным выставкам, дорогим кабакам. И вскоре заприметила в одном из небольших уютных ресторанов, славящихся своей хорошей кухней, подходящий объект. Это был мужчина лет сорока, в отличной спортивной форме, высокий, представительный, с темными, чуть тронутыми сединой волосами, выразительными карими глазами и сексапильной родинкой на щеке. «Мерседес» S-класса с личным водителем, стильная одежда, вся, как на подбор, неброская, но известных марок, со вкусом подобранные и очень недешевые аксессуары, спокойная уверенная манера держаться – все выдавало в нем человека весьма состоятельного. Сначала Леся даже решила, что он иностранец, но потом прислушалась к речи – нет, русский, говорит свободно и без всякого акцента. Этот человек часто обедал и ужинал здесь один или с другими мужчинами, друзьями или деловыми партнерами, и лишь изредка – с женщинами, так что первое время Олеся подозревала, что он голубой. Ей было странно, что такого со всех сторон достойного папика еще никто не прибрал к рукам. Может, тут какой-то подвох? Однако, как говорят англичане, чтобы узнать вкус пудинга, надо его попробовать (эту пословицу она позже узнала именно от него, от Стаса). Как-то раз, оказавшись с ним за соседним столиком, она подслушала, что интересующий ее мужчина говорит с другом о музыке. Судя по всему, он любил музыку, неплохо в ней разбирался, и это было Олесе очень на руку. В детстве, когда их семья еще жила вполне благополучно, Леська занималась с преподавателями фортепиано и вокала. Потом музыку пришлось забросить, но петь она любила до сих пор и считала, что делает это неплохо.