Искупление - [35]

– Да папик мой меня кинул…

– Бросил, что ли? Во мудило! Такую телку… – горячо возмутился собеседник.

– Да не, не бросил, типун тебе на язык! Тьфу-тьфу-тьфу! – Олеся испуганно застучала по ничем не прикрытой деревянной столешнице. – Он меня вроде это… Ну, типа как любит. Денег, во всяком случае, не жалеет. Квартирку мне снял, машинку купил. Даже денег дал, чтобы я диск записала. Я ж певица, прикинь! – не удержалась от хвастовства девушка.

– Да ладно? – качнул головой Тони, и брюлик в его серьге сверкнул в полумраке.

– Честное слово, не вру. Будешь хорошо себя вести – подарю тебе диск, вроде у меня в бардачке еще завалялась парочка, – кокетничала Олеся.

– Буду вести, – охотно согласился парень и, тотчас решив исполнить свое обещание, сгреб девицу в охапку. Олеся хихикала и делала вид, что вырывается, однако не слишком старалась. Закончилась возня долгим поцелуем.

– Папик обещал меня на праздники с собой в Европу взять, – как ни в чем не бывало продолжила свой рассказ Олеся после вынужденной паузы. – Я, как умная Маша с мытой шеей, шмоток понакупила, чемоданчики сложила, сижу, жду. А он, вместо того чтоб приехать за мной и в «Шарик» везти, эсэмэсочку прислал – прости, мол, все отменяется. Прикинь, какая засада?

– Козел! – эмоционально согласился Тони.

Столик, за которым сидела парочка, находился под самым динамиком, разговаривая, парню и девушке приходилось чуть ли не кричать в полный голос, но ни его, ни ее это не смущало. Привыкли уже, да и какой смысл ходить в клуб, если не послушать там музыку?

Выпив еще по коктейлю, новые знакомые окончательно расслабились.

– Попляшем еще? – предложила Олеся.

– Да ну, надоело уже, – махнул рукой Тони. – Что-то тухло тут… Может, двинем в другое место?

– А может, сразу к тебе? – без церемоний предложила девушка.

– Ко мне нельзя, – тут же опечалился парень. – У меня предки дома. Жмоты они у меня. Который уж год прошу, чтоб хату мне купили – жмутся. Говорят, от армии тебя отмазали, тачку подарили, универ оплачиваем – так и будет с тебя.

– Тогда рванем ко мне, какие проблемы? – засмеялась Олеся.

Тони поднял на нее удивленный мутноватый взгляд:

– А как же твой папик?

– А чего папик? Я ж отдельно от него живу, у меня квартирка своя.

– Ну, а вдруг он нагрянет?

– Не, просто так не нагрянет. Он никогда без звонка не приезжает. Воспитанный, – пьяно хихикала Леська. – Да его, похоже, и в городе нет. Мобильный не отвечает, дома никого – я вчера дважды за вечер, как дура, моталась, проверяла. Видно, улетел все-таки без меня, сволочь такая… Вот я и бухаю с горя второй день, даже ревела вчера…

– Ладно, не кисни, – снова обнял ее Тони. – Раз его нет – так нам только лучше.

– Это верно, – согласилась она. – При нем хрен расслабишься. Я, когда с ним, такую пай-девочку из себя строю, аж самой смешно…

Слегка покачиваясь, парочка выбралась на улицу. После темного, освещенного лишь отдельными цветными софитами, и душного, полного табачного дыма помещения ночного клуба с его грохочущей музыкой им показалось, что в выходящем на Тверскую переулке почти светло, свежо и на удивление тихо. Леська направилась было к своему джипчику, но Тони остановил ее.

– Ты чего, за руль сесть собралась? Сдурела, что ли? Ты же едва на ногах стоишь!

– Да ладно тебе, – хихикала Олеська. – Я часто так езжу…

– Ясен пень, я тоже не ангел… И тоже не как стекло. Но давай все-таки на моей тачке поедем.

– Да запросто, – не стала спорить девушка. – Мне только лучше, руль крутить не надо.

У Тони тоже оказался джип, подержанный «Форд». Леся с удовольствием нырнула в его кожаное нутро, устроилась на сиденье и, прильнув к водителю, сунула руку под его куртку и принялась гладить его по груди. Ей очень нравилось, что Тони такой худой, Леся всегда предпочитала мужчин астенического сложения, тоненьких, почти женственных, как герои аниме – она обожала хентай, всегда возбуждавший ее гораздо сильнее всей остальной порнухи. Стас ее «кинематографических пристрастий» не понимал, смеялся над ними. И сложения был чисто атлетического: мышцы развитые, выдающиеся… Оно, может, и неплохо, тем более для папика его возраста, но Олесе такое не нравилось. Впрочем, она хорошо понимала, что выбирать не приходится. Хочешь хорошо устроиться – пользуйся тем, что имеешь.

К этой мысли Леську с самого детства приучила мама, всю жизнь проработавшая в отделе парфюмерии и косметики одного из московских универмагов. Зарплата ее, даже когда она стала заведующей, была не так уж и велика, во всяком случае, и в сравнение не шла с теми деньгами, которые привозил отец, периодически ездивший на заработки за Полярный круг. При этом, однако, вся та жизнь, которую вели Петунины, была почти целиком заслугой не главы семьи, а его жены. Тогда, на закате социализма, важно было не столько иметь деньги, сколько уметь обменять их на разные житейские блага. Прийти в магазин и купить что-то более или менее приличное было почти невозможно, необходимо было все доставать, используя личные связи. А заводить связи по принципу «ты мне – я тебе» Олесина мама была большая мастерица. В ее руках постоянно оказывались французские духи, наборы фирменной косметики, хороший шампунь, импортное мыло, бывшее в то время большим дефицитом, и прочее тому подобное – а все это, как нетрудно понять, пользовалось огромным спросом. Соответственно, у заведующей парфюмерным отделом имелись взаимовыгодные знакомые во всех сферах – от аптек до автосервиса и от булочной-кондитерской до театральных касс. И потому маленькая Леська, единственный ребенок в семье, с малолетства привыкла жить в изобилии. Одних кукол Барби у нее было шесть штук, не считая их мужей и деток. В то время Петунины были так хорошо устроены в жизни (еще одно мамино выражение), что без всяких затруднений пережили перестройку, почти не заметив кризиса, инфляции и прочих напастей, которые обрушились на страну в начале девяностых.