Искры революции - [19]
— Вы слышали предупредительный залп? — спросил рыжий. — Следующий может быть по вас, если поведете себя так же, как вчера. Немедленно сдайте оружие! Сейчас же назовите убийц! Выдайте главарей бунта! Иначе мы расправимся с каждым из вас! Н-ну!
Толпа молчала.
— Н-ну! Я вас спрашиваю! Молчите?! Так знайте же, мы все равно переловим всех бунтовщиков! Правительство выдаст десять тысяч рублей тому, кто поймает вашего главаря Гузакова!
Толпа враз загудела:
— Нет у нас оружия!
— Нет среди нас убийц. Мы не продажные, не купите!
Рыжий выхватил наган и выстрелил вверх.
— Молчать!
Опять просигналил военный трубач. Еще прибавилось по цепи пеших и конных.
Прошел томительный час. Народ молчал. Не добившись ничего, рыжий снял осаду. Люди немедленно разошлись.
В Сим прибыли рота пехоты, эскадрон драгун, 300 пеших и конных стражников, а с ними и те, которые ускользнули от расправы. Возглавил карательную экспедицию известный своей кровожадностью уфимский пристав Бамбуров.
Все это войско разместили по домам непокорных жителей Сима. И в ту же ночь каратели начали расправу.
Более ста человек арестовали и избили, но ничего добиться не могли. Никто не признал себя участником восстания и не упомянул имени Михаила Гузакова. Не добившись на месте нужных показаний, пристав Бамбуров отправил арестованных в уфимскую тюрьму.
Тайные агенты, наконец, узнали, где находится Гузаков Михаил и Мызгин Иван.
Унтер-офицер сформировал из казаков и стражников добровольческий отряд лыжников и повел их в лесную сторожку к ручью Гремячка.
Эта сторожка находилась верстах в пятнадцати от железной дороги и сорока верстах от Сима, в ущелье меж крутых скалистых гор.
Михаил и Иван жили в сторожке как дома. Сюда никто не заглядывал. Они часто отлучались, и всегда без опасения возвращались обратно. И сегодня два друга, не спеша, катились на лыжах в свое убежище. Когда они находились в густом сосновом бору выше сторожки лесника, на сходящихся к ручью обрывистых скалах, до их слуха донеслись отрывистые голоса.
Затем Гузаков увидел вооруженных лыжников, отрезавших спуск в лощину.
— Что будем делать? Нас окружили. Остался один путь — десятисаженный обрыв.
— Миша, сзади каратели.
— Значит, прыгаем!
Друзья быстро сделали несколько замысловатых узлов на снегу, скрылись от глаз преследователей, соскользнули на край скалы, сняли лыжи и… прыгнули в пропасть…
Солдаты кружили по краю обрыва, но им и в голову не пришло, чтоб кто-то мог прыгнуть в пропасть. Каратели спустились к сторожке. Но и здесь никого не застали.
Охотники за людьми вернулись в Сим обескураженные.
Между тем на заводе вновь появились листовки, писанные плакатными буквами.
— Карателям никогда не поймать Гузакова. Смерть предателю! (Дьяволов).
— Что за Дьяволов появился? — вопрошал Умов.
— Видно, друг Гузакова, — предположил унтер-офицер.
Вторая листовка была без подписи:
«Товарищи! Всех не арестуют. Не падайте духом. Придет время, освободим арестованных. Берегите силы, готовьтесь к бою!»
Полиции было неизвестно, что часть большевистской организации на заводе уцелела. Чевардин Василий Андреевич, Теплов Валериан Владимирович, Озимин Василий Дмитриевич продолжали активную деятельность. Они поддерживали связь с Гузаковым, выполняли его советы и действовали самостоятельно.
Гузаков заболел. Его верный спутник Мызгин немедленно сообщил об этом в уфимский комитет большевиков. Михаила перевезли в Уфу. Туда же перебрался и Мызгин. Друзья остались в распоряжении уфимского комитета.
Шел день за днем, месяц за месяцем, они складывались в годы. Никто из арестованных не вернулся. Ни с кем не разрешалось свидание. Поступали тревожные сигналы из Уфы. Арестованных бьют, пытают, принуждают назвать себя убийцами. Раненый Алексей Чевардин, чуть живой, содержится в тюрьме без медицинской помощи.
Родственники арестованных не раз ездили в Уфу, нанимали защиту. В один из таких приездов они увидели огромную толпу народа, двигающуюся по улице.
— Куда идет народ?
— К тюрьме! В тюрьме политических убивают!
— Боже мой! О-о-о! — зарыдала женщина, приехавшая из Сима.
— Что с вами, голубушка! — подхватил побледневшую женщину солидный мужчина в форме железнодорожника.
— Там наши, симские рабочие, спасите их! — выкрикнула женщина.
Толпа загудела и бегом ринулась к тюрьме, но наткнулась на внушительную преграду: солдатские штыки и казацкие шашки. Раздался предупредительный залп. Толпа остановилась.
— Что там происходит? — спрашивали друг друга собравшиеся у тюрьмы.
— Говорят, шпана напала на политиков. Там сейчас идет бой.
— А чего же тогда солдаты-то здесь торчат, а не там?
— Они народ не пускают, как бы не освободили политиков.
Там действительно был бой уголовников с политическими заключенными. Следствие, не добившееся желаемых показаний от симских рабочих, натравило на них уголовников, попыталось без суда расправиться с заключенными.
Во время прогулки уголовников, которых раньше оберегали от встречи с политиками, боясь «пагубного» влияния, тюремные надзиратели выпустили часть симских рабочих. Только они пристроились в хвост гуляющим, уголовники, ждавшие политиков, набросились на них. Бандитов было больше, чем симцев… Некоторые симцы упали, обливаясь кровью.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.