Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек - [138]

Чем Тавифа заслужила такой плач о себе со стороны бедных вдов? Все вдовицы со слезами предстали перед ним, показывая рубашки и платья, какие делала Серна, живя с ними (Деян. 9:39). Тавифа благотворила бедным вдовам, и благотворение ее состояло главным образом в том, что она делала для них, а вероятно, и для детей их рубашки и всякие платья, необходимые для одеяния нашего тела. Рукоделие, обыкновенно сродное женскому полу, она обращала в средство для благотворения бедным вдовицам и их сиротам – это ее добродетель. Добродетель немалая, если обратим внимание на то, что одежда составляет одну из первых и самых чувствительных потребностей человека. Трудно даже решить, что важнее для человека – пища или одежда. Без пищи человек не может существовать: ему необходимо дневное пропитание. Но и без одежды ему трудно. Без нее никуда он не может показаться: ни в храм Божий, чтобы помолиться своему Создателю, ни к людям, чтобы выпросить у них кусок хлеба или трудом заработать дневное пропитание. Одежда убогая, безобразная, грязная, плохо прикрывающая тело, возбуждает отвращение к тому, на ком ее видят: таких людей обыкновенно обходят и не принимают в мало-мальски чистые покои. Обратите теперь внимание на положение вдов, чтобы оценить вам добродетель Тавифы. Вдова и ныне, после потери мужа, терпит большие недостатки в средствах для своего существования, особенно если она осталась с детьми. В древности же, в то время, в какое жила Тавифа, вдова представляла жалкое существо, лишившись семейной опоры, а с нею, большей частью, и угла, и поля, и общественного положения. Вот почему в Священных книгах имя вдовицы, употребляемое без прибавления всякого другого слова, почти всегда означает название бедной женщины. Нелегко доставалось вдовам пропитание, но приобретение необходимой одежды соединялось с еще большими трудностями. Представляя это, вы поймете то чувство, с каким вдовы показывали апостолу рубашки и платья, находившиеся на их теле, пошитые и сделанные Тавифой, – показывали со слезами на глазах, смотря на покойницу. Картина этих вдов не могла не тронуть апостола, и он сжалился над ними, утешил их, воскресив умершую. Конечно, не в лице только этих вдов, но в лице всех бедных людей, вдов и сирот, где бы и когда бы мы их ни видели, картина наготы и убогого рубища вызывает сострадание человеческое; и вы согласитесь, что тот достоин земных и небесных благословений, кто не отвращает от нее взора, а отверзает милостиво свою десницу для покрытия убогого тела от стужи и стыда.

В обществе, где все люди пользуются взаимным вспомоществованием – иначе они бы и жить не могли, – разные заботы и занятия разделены между членами его, подобно тому как в нашем теле каждый член, пользуясь помощью других, имеет свое суждение и свое делание (1 Кор. 12:5, 6, 25); иные заботы и занятия свойственны мужчине, другие женщине. Рукоделие всегда у всех народов считалось занятием женщины (Притч. 31:13, 19, 22, 24). Когда премудрый изображает идеал жены, то в числе первых ее достоинств поставляет рукоделие, уменье приготовлять всякие платья и одежды, которыми она сама одевает всю свою семью и, кроме того, снабжает бедных нуждающихся (Притч. 31:13, 21).

В наше время рукоделие знакомо всякой женщине: обучают ему дома и в женских школах, обучаются дети-девицы и низшего, и высшего звания, бедного и богатого состояния. Поэтому всякая из вас, благочестивые читательницы, может быть Тавифой, может, как она, своим рукоделием служить бедным, вдовицам и сиротам, снабжая их рубашками и другими платьями. Но вот иная, может быть, скажет: «Как – чтобы я своими руками стала шить одежду для этих бедных, убогих, неблаговидных женщин или их детей, чтобы на их грязном теле я видела свою работу: сшитые или связанные мной рубашки, обувь и прочее?..» Так, действительно, представляется какое-то несоответствие между нежными, мягкими и белыми руками и грязным, грубым телом. Но ведь и нежные руки вызывались на работу, например, для Красного Креста, работали для раненых воинов, не разбирая, что станется с этим бельем, шитым нежными руками, на каком теле оно будет, какие раны прикроются им… Но то, скажете, было дело особенное; то – воины, ходившие на войну, спасавшие наших братьев от угнетения, от страданий под игом; то делалось по общему возбуждению, когда все женщины делали то же самое, все желали показать свое патриотическое[68] чувство. А здесь разве не то же самое? Наш брат, наша сестра в крайней нищете, не имеют чем прикрыть свое тело, страдают от холода; не могут показаться людям, чтобы выпросить или заработать пропитание, страдают от голода; люди, видя убогую одежду, гнушаются, брезгуют ими; дети в безобразных лохмотьях, в грязных, заскорузлых рубищах страдают от холода, от болезней, покрыты язвами и ранами по всему телу. Ведь это также наши ближние, братья Христовы, которых Он заповедал нам любить и о которых завещал иметь братское попечение. Говорите: «Тут нет общего патриотического возбуждения». То-то и горе, что члены общества не хотят обращать внимание на толкущуюся среди них нагую нищету, люди проходят мимо нее, потому что о благотворении ей никто не узнает, никто за это не даст награды, нигде об этом не напишут… Но потому-то и требуется внимание к этим бедным, вдовым и сирым, что нагота их никого не возбуждает к состраданию и что люди обходят ее, не обращая никакого внимания как на вещь самую обыкновенную. Если бы вы подумали об этом, да сделали, да посмотрели потом: может быть, и ваша работа на теле бесприютного, неумытого ребенка показалась бы вам прекраснее и приятнее, чем на вашем собственном… Что нужды, что вы за ваше доброе дело не услышите похвалы, что вас не наградят, о вас не напишут, о вашем добром деле не будут знать? Вы делайте добро ради самого добра; а добродетель сама по себе есть награда. О вашем добром деле не будут знать люди, но будут знать облагодетельствованные вами несчастные вдовы и сироты и будут молиться за вас, за ваше здоровье и счастье, за здоровье и счастье детей ваших; о вашем добром деле, несомненно, будет знать Бог и никогда не забудет его; Он воздаст вам и в этой жизни – здоровьем и счастьем, и не только вам, но и детям вашим, а еще более в будущей – вечным блаженством на Небесах. Какой же награды более желать вам?