Исконно русская Европа. Откуда мы? - [9]

Обратимся теперь к рассмотрению иных обстоятельств похода, или, как его еще называют, разведывательного рейда Чжебе и Субэдэя. Закончился он, как полагают, в Средней Азии в 1224 году, куда вернулись нойоны после поражения, нанесенного им камскими булгарами в 1223 году. Правда, Ибн ал-Асир утверждает, что отправились они оттуда не в Среднюю Азию, а в некий Саксин, «возвращаясь к своему царю Чингисхану». Но историки предпочитают не акцентировать на этом внимание, ибо это расходится с их версией. Помолчу и я об этом пока. Нас интересует здесь общая протяженность данного рейда. А составляет она ни много ни мало – 6000 км по вражеской территории. Продлилась эта эпопея всего ничего – четыре года, а сколько дел проделано хороших и разных! Но вот, что настораживает. Если наступление того же Наполеона на Москву, дальность которого составила две с лишним тысячи километров, в конце концов захлебнулось по совершенно естественным для такого рода предприятий причинам (партизаны грабят обозы, проблемы с продовольствием, холод, усталость), то монголы возвратились к «своему царю» с богатой добычей и обильными разведданными. В это можно было бы еще поверить, если бы их было неисчислимое множество и победы их носили «шапкозакидательский» характер. Но ничего этого нет. Как уже указывалось, практически во всех случаях численный перевес был на стороне противника. Выходит, побеждали «не числом, а умением»? Неужто их тактика была совершеннее?

Уместно вспомнить в этой связи о тактике боев Тевтонского ордена в Пруссии, Прибалтике и Северной Руси. Тем более что данные об этом вызывают гораздо больше доверия, нежели сообщения о проделках монголов.

Как известно, действия тевтонцев в захватываемых областях не носили характера походов. Они сначала закреплялись на границах с землями язычников, строили оборонительные сооружения, замки, остроги, т. е. создавали плацдарм для нападения, и только после этого совершали набеги на противника, причем, как правило, кратковременные.

Следующий отрывок из «Ливонской хроники» Германа Вартберга (XVIII в.) прекрасно иллюстрирует данную практику: «Тевтонский (немецкий) орден вследствие приглашения Конрада, князя мазовецкого, появился в Пруссии в 1228 году; рыцари вышли на правый берег реки Вислы у того места, где возвышался священный дуб язычников, и не замедлили укрепиться в этом пункте. Здесь в 1231 г. они заложили укрепленный город и назвали его Торном в знак того, что для них отворяются ворота в Пруссию (Thor – ворота). Язычники бросились разорять новую крепость, но тщетно: рыцари без особого труда отбили нападения и сами стали постепенно входить в земли пруссов; городки прусских старшин пали один за другим, и в занимаемых пришельцами землях в пунктах, мало-мальски важных в военном отношении, начали закладываться и возводиться крепкие замки»[12].

Ту же тактику использует и Ливонский орден в Прибалтике. Как известно, захват прибалтийских земель начался с возведения укрепления и основания епископства в Икскюле при впадении в Даугаву в 1186 году. Затем в 1200 году в устье Двины епископом Альбертом Буксгевденом был основан город Рига. Используя его как плацдарм, немцы впоследствии захватили почти всю Прибалтику, устраивали набеги на северорусские земли.

Еще один факт подобного рода. С целью захвата Новгорода буквально в 30 километрах от него зимой 1241 года немцами была сооружена крепость Копорье. Для того чтобы устранить угрозу, новгородцам пришлось вызвать Александра Невского, который захватил и разрушил Копорье[13].

Реальность подобных событий трудно оспорить. Сходным образом осваивали Сибирь и казаки-первопроходцы во главе с Ермаком. Именно осваивали, а не проходили как нож сквозь масло, наподобие монголов. Возведение острогов, используемых и как плацдарм для дальнейшего продвижения, и как госпиталь, и как укрытие от набегов аборигенов, – единственно возможная по тем временам практика, приносящая действенные результаты. В случае же с монголами ничего этого нет. Они осуществляли свои захваты, никак не закрепившись на завоеванной территории, не создавая ничего, даже отдаленно напоминающего плацдармы, выпадая, таким образом, из исторического контекста.

Монгольская эпопея, с использованной в ней тактикой походного марша, воспринимается как сказка.

Еще интересный момент. Войска Субэдэя и Чжебе вышли из Бухары в составе двух туменов (20 000 чел.). Пройдя победным маршем по территории Хорасана, Мазандарана, Аррана, Азербайджана, Ирака, Ширвана, Армении, разбив по различным сведениям 70– или 90-тысячное (!) войско грузинского царя Лаша, разгромив кипчаков, лезгин и аланов на Северном Кавказе, монголы с чувством исполненного долга очутились в Причерноморье. Логично было бы предположить, что сюда их войско попало изрядно потрепанным и поредевшим. Но только, если речь идет не о монголах! Ибо по отношению к нашим «богатырям», как трогательно величал их Л. Гумилев, общие правила не действуют. Это вам не «французишки» какие-то, войско которых, пройдя всего ничего – две с лишним тысячи километров – по направлению к Москве, рассеялось как дым. Наши «богатыри» в пути еще и несколько размножились. Их численность перед битвой на Калке оценивается в 25–30 тысяч сабель! Как могло такое случится? Легко, – уверяют историки. Монгольское войско пополнялось за счет захваченных народов. То есть, кого разбили, теми же и пополнились. К примеру, остатки орд половецких ханов Юрия Кончаковича и Данила Кобяковича, разбитых на Северном Кавказе в 1222 году вместе с аланами и лезгинами, в следующем году уже оказываются в составе монгольского войска.