Исколотое тело - [62]

Вот и вся история, насколько я могу ее воссоздать. Конечно, когда Лоуренс был освобожден, и Мандулян, и Роберт имели все основания почувствовать тревогу, и Роберт в особенности. Понимаете, он тревожился и за самого себя, и за своего нового покровителя. Если бы случилось что-то, что подорвало бы позиции Мандуляна как раз в то время, когда Роберт, наконец, получил место в фирме, это было бы для него — насколько я могу судить о его характере — куда большим ударом, чем если бы что-нибудь случилось с ним самим.

— Вы правы, — сказал Людовик Маколей. — Роберт не боялся бы за себя. Физический страх никогда никак не влиял на его замыслы. Но он пошел бы на любой риск, чтобы спасти Мандуляна с того момента, как он получил свое место в фирме.

— И когда он осознал опасность, то сразу предпринял меры — спланировал второе убийство, в общих чертах похожее на первое, только с небольшим, но важным изменением, заключавшимся в том, что на этот раз Адриан на самом деле должен был совершить убийство, а не Роберт.

Наступило долгое молчание, а затем Флеминг встал.

— Вот и все, — заключил он. — Я должен идти.

— Еще один вопрос, — сказала Ирен Коллис. — Что насчет господина Мандуляна? Что будет с ним?

Флеминг едва заметно пожал плечами.

— Я полагаю, официального наказания для него не последует. То, что я описал вам по поводу его действий в субботнюю и воскресную ночи — это цепочка событий, которые, вероятно, произошли. Это единственная цепочка событий, которая могла бы объяснить все эти факты и, следовательно, это должно было произойти. Но я не могу доказать вам или кому-то еще, что это на самом деле произошло. Не существует абсолютно никаких доказательств против Мандуляна, кроме свидетельства Лоуренса, что он отправился в поместье в половину одиннадцатого ночью в воскресенье и был одурманен, а так как Лоуренс, как известно, бывший шпион вражеской стороны и, по его собственному признанию, шантажист, я сомневаюсь, что его показания будут многого стоить в суде.

— Так Мандулян избежит ответственности? — сказал Людовик.

— Да, он избежит ответственности. Но вы должны помнить, что каким бы ни было его прошлое — а оно было настолько темным, насколько оно вообще может быть с человеческой точки зрения — его главным преступлением в этом деле было страстное желание спасти свою дочь. Вы можете обвинить его?

— Нет, — тихо сказал Людовик Маколей.

Выходя через ворота в Садок, Флеминг обернулся, бросив взгляд через плечо, и увидел двух влюбленных, стоящих рука об руку под величественной, медного цвета, кроной огромного бука.

Глава XXII. Философ

Флеминг и Мэйтленд поднялись на холм к поместью для последнего разговора с армянином. Против него не было ни одного доказательства, но Флеминг выразил надежду, что в частной беседе без свидетелей он может согласиться рассказать историю о своих действиях в те две ночи. Флемингу хотелось прояснить как можно больше сомнительных моментов в этом деле; он терпеть не мог неполного завершения дела. В этом случае он был уверен, что абсолютно прав в основных моментах, но он признался себе, что даже железной уверенности не помешает небольшое подтверждение. Он не слишком надеялся на то, что убедит осторожного и подозрительного миллионера рассказать его историю, но существовали некоторые шансы на это, что делало их визит вполне стоящим потраченного на него времени.

По пути в поместье Флеминг обсуждал дело с Мэйтлендом, или, вернее говоря, он рассуждал, а Мэйтленд слушал.

— Суть всего дела заключается в наличии двух ножей, — сказал он, — два ножа, перо куропатки и боксерское мастерство Перитона. Двух ножей не было бы, если бы Мандулян знал, где достать тот, который был зарыт в Роще Килби, и это значит, что он не может быть убийцей и по всем логическим соображениям его дочь тоже не может быть убийцей. Далее — трижды в деле появлялась куропатка или, точнее, два раза появлялась куропатка и один раз — ее перо. Это могло бы быть совпадением; в мире ведь не одна куропатка, но все же это кажется довольно необычным совпадением, и если это была та же куропатка, то она образует вполне очевидную связь между фермой Перротс, поместьем и мертвецом. И тут в дело вовлекаются обитатели Перротс; понятно, что Адриан никак не может убить человека, пойдя в лобовую атаку. Ударом в спину, конечно, но не так. Но Роберт мог бы сделать это хитростью. В Адриане нет хитрости, только отчаянная ярость. И так далее, и так далее. С этого момента все встало на свои места. Что ж, вот мы и добрались. Вы подождете на террасе, пока я буду в доме?

Флеминга проводили в гостиную, и через несколько минут в дверь широким, ленивым шагом вошла Дидо. На ней были оливково-зеленые джемпер и юбка, и ее губы по контрасту казались еще более алыми, чем обычно. Со свойственным ей несоответствием в одежде также у нее была пара длинных золотых серег с эмалью, которые, возможно, подошли бы к костюму испанской танцовщицы, но, казалось, не гармонировали с одеждой для прогулки в английской деревне. В то же время и эта одежда, казалось, не гармонировала с той медленной и гибкой грацией движений, с которой Дидо опустилась на диван и изогнула длинную руку, тянясь к золотому портсигару, который лежал на маленьком столике. Флеминг зажег для нее спичку, и она глубоко затянулась, прежде чем взглянуть на него и пробормотать хриплым голосом: