Исколотое тело - [49]

— Подлец! — воскликнул Флеминг. — Бесчеловечный, коварный негодяй!

Лоуренс, казалось, был позабавлен этой вспышкой гнева обычно спокойного детектива.

— Ох, не знаю, — сказал он. — Жизнь в Малой Азии по большей части такая. Каждый сам за себя, а остальное берет на себя дьявол.

— Но, черт возьми…

— О, это было немного чересчур, я признаю. И армяне тоже так подумали. С тех пор они потратили немало времени и порядочную сумму денег на поиски человека, который показал туркам эту тропу.

— Как вы нашли эти письма?

— Это слишком длинная история, чтобы рассказывать ее сейчас. Я узнал об их существовании от турецкого офицера, и мне удалось добыть три из них. Я думаю, что четвертое письмо все еще находится где-то в Малой Азии. Но давайте вернемся к моим собственным делам.

— Что за бесчеловечный мерзавец, — снова пробормотал Флеминг.

— Не беспокойтесь о нем. Что ж, я шантажировал его; возможно, Перитон тоже шантажировал его. Во всяком случае, по той или иной причине Мандулян хотел убрать его с дороги, и поэтому он устроил ловушку, чтобы избавиться от нас обоих. Он попросил меня прийти и увидеться с ним в воскресенье ночью; он заставил меня выпить виски с наркотиком, выпив его сам; пока мы оба лежали без сознания, соучастник Мандуляна отправился и убил Перитона, сбросил тело в реку у коттеджа, а потом пошел к плотине и оставил эти следы борьбы. Он снял мои ботинки, оторвал клочок ткани от моего пальто и оставил мои отпечатки пальцев на ноже в то время, пока я был без сознания, он оставил эти улики на плотине. Он подумал, что течение унесет тело вниз по реке, но оно случайно застряло у этого моста. Ему пришлось сбросить тело в реку как можно ближе к коттеджу, потому что он, разумеется, не хотел идти дальше ближайшего места, где мог сбросить тело. Он выбрал плотину в качестве места, чтобы оставить улики, потому что оно скрыто, и он мог оставить эти следы без риска быть замеченным, пока он это делал, а еще потому, что он знал — там есть участок влажной земли.

— Этот соучастник должен достаточно хорошо знать местность, — вставил инспектор, который весьма заинтересовался этим спокойным рассуждением.

— Согласен, — сухо ответил Лоуренс, — соучастник должен достаточно хорошо знать местность. Во всяком случае, после убийства он спрятал настоящий нож — тот, который на самом деле использовали, чтобы заколоть Перитона — в лесу, оставил фрагмент моей записки в коттедже и тридцать фунтов из моих денег в кармане Перитона, вот и все. Вот полный рассказ о воскресной ночи.

— А соучастник?

— А! На этот счет у меня нет теорий, — ответил Лоуренс еще суше, чем раньше.

— Но вы предполагаете, — сказал Флеминг, — вы предполагаете — сейчас я допускаю, что ваша история правдива, — что Мандулян избавился от двух шантажистов, чтобы оказаться во власти третьего? Потому что соучастник стал бы потенциальным шантажистом.

— Это зависит от того, кем мог быть этот соучастник. Я без всякой натяжки и полета воображения могу представить себе соучастника, который также мог быть заинтересован в устранении двух шантажистов. Например, член семьи.

— Например, член семьи, — медленно повторил Флеминг. — Да. Теоретически это бы соответствовало делу. Однако я считаю, что в это трудно поверить…

Он умолк.

— Трудно поверить в то, что девушка могла бы сделать все это глухой ночью? Армянские девушки такие же, как и любые другие девушки, вы знаете — способны на удивительные вещи.

— Палмер клянется, что голос, который он слышал на плотине, был мужским.

— Я встречал эту девушку только один раз, — хладнокровно ответил Лоуренс, — и меня поразило, что ее голос был исключительно низким для девушки.

— Да, да. Это тоже верно, — пробормотал Флеминг. — Интересно, интересно.

Детектив погрузился в глубокие размышления, а Лоуренс был достаточно опытен и осмотрителен, чтобы не беспокоить его.

Это гениальная идея, думал Флеминг, и она, конечно, могла объяснить несколько вещей, которые в настоящее время было трудно объяснить. Мандулян, разумеется, лгал, страшно и отчаянно лгал. Эта ложь могла быть вызвана только тем, чтобы оградить себя или свою обожаемую дочь. Предположим, теория Лоуренса была верна, и девушка отправилась в коттедж и убила Перитона, в то время как Мандулян и Лоуренс лежали одурманенными в поместье. Что ж, у нее определенно был мотив для преступления на почве ревности. Перитон, должно быть, бросил ее, заслужив быть названным Энеем, а для странной, таинственной девушки, такой, как Дидо, быть брошенной — достаточный мотив фактически для чего угодно. Предположим также, что в субботу вечером отец и дочь придумали план, чтобы одним ударом убрать Перитона и Лоуренса; это означало, что девушка протащила тело к реке, что девушка оставила все ложные улики у плотины, что девушка закопала нож в роще Килби… Флеминг оборвал течение мыслей. Зачем ей было трудиться закапывать второй нож — нож, который был слишком мал, чтобы совершить им убийство? Было невозможно, чтобы в такой блестящий, такой тщательно продуманный дьявольский заговор прокралась подобная ужасная, вопиющая ошибка. Наличие второго ножа, меньшего из двух, скорее подкрепляло то обстоятельство, что тело было найдено выше плотины, и подрывало аргументы против Джона Лоуренса. Нет, если события воскресной ночи были таковы, как описал их Лоуренс, то второй нож должен быть совпадением, и Флеминг решительно отвергал эту идею. Он поднял взгляд.