Исколотое тело - [50]

— Кстати, Лоуренс, — сказал он. — Как вы объясните то, что нож, который был найден в воде и на котором были ваши отпечатки пальцев, точно соответствует ране, а второй нож, которым согласно по вашему рассказу был заколот Перитон, слишком мал для этого? Как вы сможете это объяснить?

Наступила очередь Лоуренса погрузиться в размышления. Он откинулся на стуле и уставился в потолок. Затем он наклонился вперед и уставился в пол. Почти на десять минут в камере наступила тишина. Наконец он поднял голову и сказал:

— Да, это сложная загадка. Но и это также объяснимо. Это ведь не разрушает теорию? Убийца заколол Перитона большим из двух ножей, и все случилось только после того, как он избавился от тела. Ему — или ей — пришло в голову добавить последний штрих, который обеспечит мое осуждение: отправиться обратно в поместье с ножом и оставить на нем мои отпечатки пальцев, а затем подбросить его на плотину. А второй нож — просто совпадение.

— О нет, — возразил Флеминг. — Стоп, стоп. Так не пойдет.

— Я знаю, что это притянуто за волосы. Но совпадения случаются даже в реальной жизни, — равнодушно ответил Лоуренс.

— Нет, — твердо сказал Флеминг, — я не могу согласиться с этим. Все это вместе уже немного чересчур. Нет, вам нужно найти что-нибудь получше, чтобы объяснить наличие этих ножей.

— Очень хорошо, — сказал заключенный. — У меня есть кое-что получше. Как насчет этого: вы говорите, что на меньшем ноже было намного больше крови, чем на большем, так?

— Да. Вероятно, вода смыла большую часть крови на большем ноже.

— Вода, которая при этом не смогла смыть отпечатки пальцев, — последовал тихий ответ. — Но не думайте об этом. Предположим, что убийца заколол Перитона меньшим ножом, а затем отправился прятать его в этом лесу. И предположим, что затем ему пришло в голову оставить на ноже мои отпечатки, что же он тогда отправился делать?

— Если он такой дурак, что захотел сделать такое, то он пошел бы и забрал бы нож из тайника в лесу, — быстро ответил детектив.

— Да, это верно. Но предположим, что по какой-то причине он не смог забрать нож; скажем, в лесу кто-то был, или он не смог найти это место в темноте. Тогда он пошел бы и взял бы другой нож, и, если тот по размеру не подходил к ране, то он расширил бы рану так, чтобы она соответствовала размеру ножа.

— Ба! — воскликнул Флеминг. — Это гениальная идея. Откуда вы берете все эти гениальные идеи?

— Человек склонен быть сообразительным, если он оказался в столь сложной ситуации, в какой нахожусь я, — спокойно ответил тот. — Что вы думаете об этом?

— Я не думаю, что кто бы то ни было может быть таким законченным идиотом, чтобы оставить лежать труп человека, которого он убил, пока он рыскает в поисках разделочных ножей.

— Труп в это время мог быть в коттедже.

— Послушайте, Лоуренс, — сказал Флеминг, вставая. — Во всех этих ваших теориях может быть доля истины, а может и не быть. Во всяком случае, я обещаю вам очень внимательно все это обдумать, и, если хоть где-то возникнет малейшее сомнение, это пойдет вам на пользу. Честно говоря, я гораздо больше впечатлен вашими теориями насчет соучастника, чем вашими теориями насчет ножа.

— Как вам угодно, — ответил Лоуренс. — Вы будете проводить эксгумацию тела, чтобы проверить, есть ли какие-то следы расширения раны большим по размеру ножом?

Флеминг задумался на минуту.

— Очень хорошо, — сказал он. — Я предоставлю вам все шансы.

— Спасибо, я подумал, что вы справедливый полицейский, как только увидел вас.

— Осталось только еще одно, — сказал инспектор. — Я заинтересован в этой теории о соучастнике. Конечно, может оказаться так, что вы просто превосходный лжец и что я теряю свое время. Но если вы не лжец и если вы не убийца, то я должен действовать и найти убийцу, пока следы еще свежи. Прошла почти неделя с тех пор, как они оставлены. Теперь я хочу, чтобы вы мысленно перенеслись назад к той сцене — если она когда-либо имела место — в гостиной в поместье Килби около одиннадцати часов ночью в воскресенье.

— Хорошо.

— Мандулян предложил вам выпить? Стакан виски?

— Да, и я отказался. В конце концов, я был в доме Мандуляна, ни капли ему не доверял, я только что выманил у него шесть тысяч, и они были при мне, так что я не хотел рисковать.

— Понятно. И тогда он выпил стакан виски.

— Да.

— Теперь послушайте, Лоуренс, просто попробуйте снова представить себе эту сцену. Закройте глаза и попытайтесь увидеть ее. И расскажите мне, что вы видите.

— Хорошо. Дайте мне думать. Он сказал: «Как вам угодно; вы ведь не будете возражать, если я выпью стаканчик», взял графин и налил в стакан хороший крепкий виски. Он примерно наполовину заполнил его содовой из сифона; я помню, что подумал: странно, что армянин пьет такой крепкий напиток, потому что, как правило, они весьма умерены. Затем он поставил стакан и сказал: «Так-то лучше, гораздо лучше», или что-то в этом духе. Дайте-ка подумать. Что произошло дальше? О да — он начал ходить по комнате, а затем остановился и вернулся к подносу. Он смерил его взглядом и потом налил еще стакан, примерно такое же количество виски, как и в первый раз, и я сказал про себя: «Валяй, дружище, если так продолжать, то через несколько минут ты будешь вдрызг пьян». Он налил в стакан содовую, но, как выяснилось, второй напиток был значительно крепче, чем первый, потому что сифон почти опустел. Затем он выпил и этот стакан, и я пришел к выводу, что если это безопасно для него, то это безопасно и для меня, так что я тоже выпил стакан.