— Папа тоже там учился, — вставил Г. О., но Дикки поспешил спросить о том, что нас по-настоящему интересовало:
— А почему вы бросили пиратство?
— Пиратство? — переспросил он, как будто уже забыл об этом. — Ах, да — я оставил это занятие потому — потому что я очень мучился от морской болезни.
— Нельсон тоже страдал морской болезнью, — сказал Освальд.
— Да, — ответил грабитель, — но мне не хватало его мужества и его удачливости. Он был покрепче, он выиграл Трафальгарскую битву. «Поцелуй меня, Харди», — и умер. Я не справился, мне пришлось уйти, и меня никто даже не поцеловал.
По тому, как он говорил о Нельсоне, я понял, что он учился не только в Бэллиоле, но и в хорошей школе.
Мы спросили его:
— А что вы делали потом?
Алиса поинтересовалась, пробовал ли он когда-нибудь ремесло фальшивомонетчика и мы рассказали ему, как мы пытались накрыть шайку закоренелых преступников в соседнем дом, е и он выслушал нас с большим интересом и сказал, что он, к счастью, никогда этим не занимался.
— И потом, монеты нынче такие уродливые, — сказал он, — их просто неинтересно подделывать. Занятие это чересчур опасное, и все время хочется пить от раскаленного металла и тяжелой работы, верно?
И он снова уставился на огонь.
Освальд на минутку позабыл, что этот таинственный незнакомец — взломщик и спросил его, не хочет ли он выпить, как папа спрашивает своих гостей. Взломщик ответил, что он не против.
Дора сходила за бутылкой папиного эля и стаканом, и мы вручили все это взломщику. Дора сказала, она берет это на свою ответственность.
Выпив, он рассказал нам о жизни лесных разбойников, но оказалось, что им приходится довольно скверно, особенно в плохую погоду, поскольку их пещеру нельзя назвать настоящим домом, а кусты и вовсе не укрывают от дождя.
— Кстати говоря, я попробовал сегодня затаиться в кустах, — сказал он. — Я подкараулил в парке лорд-мэра в позолоченной карете и со всей его свитой в бархате и золоте, нарядных, словно попугаи. Но никакого толку из этого не вышло — у лорд-мэра не было при себе ни пенни, и у его людей тоже. Только один из его лакеев нашел для меня шесть новеньких пенсов — лорд-мэр всегда платит своим слугам только новыми пенсами. Я потратил четыре пенса на хлеб с сыром, а там на столе лежит остаток. Да, ремесло наше умирает! — и он снова закурил трубку.
Мы выключили свет, чтобы папа мог как следует насладиться этим сюрпризом, когда наконец вернется домой, и мы все сидели и болтали в свое удовольствие. В жизни мне так не нравился совершенно чужой человек, как тот грабитель, и мне было очень его жалко. Он сказал, что он был военным корреспондентом и даже издателем, в свои лучшие дни, а также конокрадом и драгунским полковником.
И вдруг, как раз когда мы собирались рассказать ему про лорда Тоттенхэма и про то, как мы были разбойниками, он вдруг поднял руку и сказал: «Ш-Ш» и мы все замолчали и стали прислушиваться.
Какой-то тихий, царапающий звук доносился снизу.
— Цыц! — сказал наш грабитель, — дайте мне кочергу и пистолет. На этот раз это и в самом деле взломщик.
— Это игрушечный пистолет, — сказал я, — И к тому же он не стреляет. Но курок взвести можно.
Мы услышали громкий треск.
— Он сломал оконную раму, — прошептал наш грабитель, — Вот так приключение! Оставайтесь тут, ребятишки, я пойду на разведку.
Но я и Дикки сказали, что мы пойдем с ним. Он позволил нам сопровождать его до первого этажа, где была кухня, и мы захватили с собой каминные щипцы. В кухне был свет — совсем слабый. Странно, что нам даже не пришло в голову, что это может быть уловка со стороны нашего грабителя, чтобы ускользнуть. Мы ни на минуту не сомневались в его честном слове. И мы были правы.
Наш благородный грабитель распахнул кухонную дверь и ворвался в кухню с большим игрушечным пистолетом в одной руке и кочергой в другой, восклицая в точности как раньше Освальд:
— Сдавайтесь! Сдавайтесь или я стреляю! Руки Вверх! — а мы с Дикки подняли страшный грохот, ударяя о стенку каминными щипцами, чтобы он знал, что нас тут целая дюжина, и все вооружены до зубов.
Мы услышали из кухни хриплый голос:
— Ладно, ладно, мистер, я сдаюсь! Уберите эту пукалку. Сдаюсь! Черт меня побери, мы и так осточертело это ремесло!
Мы вошли. Наш грабитель стоял в благородной позе широко расставив ноги и наведя пистолет на свежеприбывшего грабителя. Тот был здоровый малый, который, похоже, не собирался отращивать бороду, но что-то у него все-таки выросло; он был в красной куртке и меховой шапке, лицо у него было красное и голос грубый. Как отличался он от нашего милого грабителя! В руках у него был затененный фонарь, и он уже вытащил корзину со столовым прибором. Мы зажгли свет и единодушно решили, что вот он как раз очень похож на взломщика. Уж он, наверное, никогда не был разбойником с большой дороги или пиратом или хоть чем-нибудь отважным и благородным. Он мямлил и переступал с ноги на ногу и сказал наконец:
— Ну — что же вы не зовете копов?
— Сам не знаю, — сказал наш грабитель, потирая подбородок. — Что вы думаете делать, Освальд — позовем полицию?
Не думайте, что я позволяю любому грабителю запросто называть меня по имени, но тут я не обратил на это внимания, а просто спросил:
