Искатель, 2019 № 05 - [46]

Двухкомнатная квартира на десятом этаже хайтековского небоскрёба, которую Джи делила с мамой, нас с Ильёй потрясла. В центре гостиной, назовём её голубой, на круглом обеденном столе, обрамлённом шестью винтажными стульями, цветастая, с преобладанием голубого и фиолетового, скатерть. Рядом на диване и двух разлапистых креслах плюшевые, одинаковые, в не аляповатый голубенький цветочек, чехлы. Перед весёленькими голубенькими гардинами, скрывающими окно, антикварный письменный стол, уставленный современными техническими достижениями. В одном углу платяной шкаф, тяжёлый, резной, в другом — столь же витиеватый бельевой, полегче. И апофеоз — развешанные по стенам разноцветные картинки, вышитые крестиком. «Здесь, наверное, изображены прыгающие атомы», — на ухо мне, шёпотом, выдвинул версию Илья в попытке скрестить ретро с авангардом. Бежево-золотую спальню осенял ковёр с павлином. В потерянном раю, без людей и роботов, на золотой вазе среди невиданных цветов и экзотических плодов замер павлин — прекрасный, гордый, одинокий. Джи насладилась эффектом: «Он от пра, пра… короче, старинный. Очешуенно?» Очешуенно. Это твоя мама такая выдумщица? «Нет, наследственность. Ковёр, мебель, картинки, тряпки — всё наследственность от бабушки с дедушкой. А у них не знаю, от кого. Я своих не помню, они на каре разбились, когда я малявкой была. Вон, фотка на стене». Бабушка дородная, гладкие волосы собраны в пучок, купчиха с картины Кустодиева. «Художник такой? Он её рисовал?» Нет, просто похожа. Рядом дед, сухопарый записной красавец с аристократическим флёром. Флёр, как выяснилось, тянулся от потомственных врачей, среди которых были убийцы. Серьёзно? «Серьёзно, мне маман рассказывала. Давно, ещё до катаклизма, какое-то дело врачей-убийц. Круто, правда?» Правда. А где блок умной квартиры? «Там, на кухне». Кухня стандартная.

Расселись по дивану и креслам, поговорили про мечту. Джи предложила косячок, Илья отказался, от чая тоже.

— Слушай, Джи. а почему тебя китайским именем назвали?

— У меня маман коммунистка. Фанатеет от этого чувака… Мао… Я фамилию не выговариваю.

— Хм… Еще хотел узнать. У тебя кибер есть?

— Не-а. Маман отказалась.

— Хм…

— Знаешь, Лот, почему я в вашу школу перешла? В прежней меня директор трахал. Вернее, не так чтобы, ёпрст…

Дальнейший канарейкин свист сопровождался матом, без которого нынешние общаться не умеют. Мне претит, классическое образование не позволяет. Уши, не побоюсь сравнения, в трубочку сворачиваются. Ограничусь интерпретацией.

Директор школы Фрейд Сигизмундович являл собой вылитого графа де Пейрака из романа про прекрасную и яростную Анжелику. Маленькая девочка, сидевшая с разбитой коленкой в разлапистом кресле, не рассматривала свои отношения с директором через призму французского романтизма — она потянулась на зов большого человека в поисках любви. Учителями стали роботы, директорами остались люди. Фрейд Сигизмундович, сорок пять лет, рост средний, колченог, горбонос, с вертикальным шрамом через правую щёку, «след дворовых разборок», связи, порочащие его, имел, но скрывал. Он вызвал девятиклассницу Джи в кабинет для какой-то ерунды и, нажав на кнопку в столе, запер дверь.

Стоящий у стола граф де Пейрак глазами притянул к себе Анжелику, пальцами пробежал по пуговкам строгой белой блузки, руками освободил от пут кружевного белого лифчика, губами коснулся губ, потом груди. Внизу живота Анжелики поднялся жар, от которого намокли трусики под коротенькой юбкой-шотландкой и возникло неуёмное желание отдаться. Не отвлекаясь от поцелуев, граф приспустил трусики, перенаправил пальцы в девичье лоно, и — воспари, пташка, в заоблачные выси, это тебе никакой комп с роботом не заменят. После содеянного Фрейд Сигизмундович попросил Джи быстро освободить помещение, крак — дверь на замке.

Неделю несостоявшийся мужчина удовлетворял несостоявшуюся женщину тем же способом, заставляя изнемогать от оргазма и оставляя девственницей. Понятно, она никому не говорила. Она только ему сказала, что хочет пригласить домой, чтобы он объявил маме. Ну как о чём? Что они поженятся. Хорошо, не сейчас. Хорошо, ей надо закончить школу. А жить пока можно у него. Любимый муж и отец в одном флаконе… «Да не нужна мне твоя пятёрка по физике!»

Встречи резко прекратились. Через три дня после беседы с графом Анжелика увидела выходящую из директорского кабинета пылающую ланитами одноклассницу. Девицу, которая со своим кибером стыкуется, а её, Джи, постоянно унижает при всех, говорит, что у неё ай кью устрицы.

Как, что, куда? В парикмахерскую. Там, под неживыми руками робота, можно пережить и ожить. Ножницы в такт заводному ключику в голове — плимк, плимк: «Предатель. Я думала, тебе на меня не всё равно. А ты считаешь, то что я устрица. Я по ходу тебя ненавижу». И тут сквозь густой воздух, наполненный парикмахерскими миазмами, в зеркале напротив соседнего кресла отразилось существо неопределённого возраста и пола. Над телом, скрытым накидкой, покачивалась голова, ай-ай-ай. Из огненно-рыжих косм возле лба выпирали две термобигудины, ни дать ни взять козлиные рожки. Под ними последовательно расположились глаза-щёлочки, нос-пятачок и собранные в куриную гузку ярко-красные губы. «Фу чёрт, ну и фейс».