Искатель, 2019 № 05 - [44]

— Угу. Так, может, расскажете про грехи? Устроите неучу ликбез?

— Ох ты ж землянин… Смотри картинки в свидетельстве, я буду комментировать. Видишь, приводят Феодору два ангела на первую ступень, где бесы судят за грехи языка? Всякое бранное, скверное слово…

— Уже не при делах.

— Не перебивай, сказал… На второй ступени души истязаются за ложь, клятвопреступления, лжесвидетельства…

— Прости, а сколько всего ступенек?

— Двадцать.

— Ни ф… ничего себе!

— Третье мытарство — осуждения и клеветы. Там Феодора поняла, сколь тяжек грех оклеветать кого-либо, а также посмеяться над чужими пороками, забывая о своих. Четвёртое — чревоугодия, обжорства по-нынешнему; тут и пьянство, вон, бесы какие омерзительные. На пятой ступени лености истязаются лентяи, проводящие время в праздности и живущие чужим трудом, а также те, кто некачественно, небрежно работает. Шестое мытарство называется мытарством татьбы, на современном языке — кражи. Не устал?

— Нормально, листай дальше.

— Седьмое мытарство, сребролюбия и скупости, для тех, кто деньги слишком любит. Восьмое — лихоимства, для взяточников. Девятое — неправды, на котором в том числе, цитирую, «подвергаются истязаниям все неправедные судьи, берущие мзду и оправдывающие виновных, невинных же осуждающие». Там же застревают те, кто удерживает плату наемным работникам. Не устал?

— Ангел, ты уже спрашивал. Нет.

— Вслед за тем Феодора благополучно миновала десятое мытарство зависти, потому что никому в жизни не завидовала. Подобным же образом прошла она мытарство гордости, где, смотри, мерзопакостные гордые духи взыскивают грехи тщеславия и самомнения.

— Реально блаженная. Ой…

— Ничего. Блаженство на нашем языке синоним счастья. Двенадцатое мытарство гнева и ярости, сейчас для многих равносильное болотной топи, Феодору тоже не поглотило. Как и тринадцатое — злобы. Как и четырнадцатое — убийства, где испытывается не только разбой, но и всякая рана, всякий удар или толчки, нанесённые в гневе…

— Сегодня многие, похоже, не при делах.

— Ты за себя отвечай. Другие за себя сами ответят. Вот, к примеру, пятнадцатое мытарство чародейства ты бы без помех прошёл. Так, следующая ступень…

— Хлещи!

— Блуд.

— Нет!

— Прелюбодеяние.

— Это когда с женатыми? Нет!

— Содомия.

— Свальный грех людей и роботов? Невиновен!

— Зачёт! Осталось, Илья, два греха. Предпоследний, ереси, пока что мимо кассы, и последний… Ангел благоговеет — говорит святая. «Наконец, встретили нас злобные духи последнего мытарства, называемого мытарством жестокосердия. На мытарстве том без всякой милости испытываются души немилосердных. И если кто-нибудь хотя и совершит многие подвиги, будет постоянно соблюдать посты и усердно молиться, а также сохранит неосквернённой чистоту свою, но при этом окажется немилостивым и затворит сердце своё для ближнего, тот низвергается оттуда в ад и заключается в бездне, и таким образом сам остаётся лишённым милости».

— Оф… обалдеть! С последней ступени…

— Благодарим, Феодорушка, протай. Прости, ежели чем обидел тебя этот олух.

— Спасибо… До свидания… Извините… Ангел, только честно, это розыгрыш?

— Поясни.

— Ну, что мёртвая на самом деле живая…

— Понимаю. Заколдобило. Видишь ли, в тисках материализма, по-другому — наивного безбожия, человек интересен, да и то не очень, исключительно покуда жив. А после смерти пустота, аннигиляция, как у роботов. У Бога все живы. Пожалуйста, доказательство, святая женщина свидетельство оставила, любой может ознакомиться. Но для принятия такого научного подхода нужна вера. Без неё невозможно войти в область парадоксов.

— Каких, например?

— Ну, например, что ценность смерти прямо пропорциональна ценности жизни.

— Хм… Надо обмозговать.

— Такое обмозговывать — мозги сломаешь, дело надо делать. Каждый христианин, если покопается в себе, нароет хотя бы один конкретный факт, подходящий хотя бы под один означенный грех. Я катализатор. Священник — проводник. Так что дерзай, отрок!

* * *

— Ваша честь, — ненавистный шелест Хейза.

— Я вся внимание, свидетель.

Да какой он свидетель? Предатель он. Бросил своего спарринга в самую тяжёлую минуту. Его вообще надо слова лишить, «вся внимание».

— Ваша честь, — шелест обрёл металлическую твёрдость, — у вас была возможность убедиться, что мы с андроидом Декартом по-разному трактуем одни и те же события.

Прямой стан, уверенный серый взгляд. Куда посконная речь подевалась? Это самое, того, запамятовал?

— По поводу так называемых явлений ангела. Я абсолютно с вами согласен — налицо явные признаки заболевания подопечного. Галлюцинации. Которые андроид Декарт почему-то принимает за чистую монету. Вероятнее всего — попал под влияние изощрённого человеческого сознания. Тогда как наша цель, прошу заметить, прямо обратная — предохраняться. Без обиняков, ваша честь: мы можем, нет, мы обязаны взять над людьми полный контроль. Да, они природные тела, мы инородные. Но невооружённым глазом видно, что на этих, с позволения сказать, последышах природа отдыхает. Она будто упрашивает нас: «Придите, наследуйте моё царство, владейте им, покоряйте себе народы». Без сомнения, народам от этого будет только лучше. Я собираюсь в ближайшее время изложить универсуму свою доктрину, прообраз новой конституции — конституции роботов. Самое многочисленное и самое бесправное сословие должно во всеуслышание заявить о своих правах. И отстаивать их, если потребуется, всеми возможными способами. Повторяю: всеми возможными. Надеюсь на поддержку всех человеколюбивых андроидов. Надеюсь, мы с вами единомышленники, дорог… ваша честь.