Искатель, 2018 № 09 - [49]

— Но это же самый настоящий, спланированный кем-то произвол?! — возмутился Иван Степанович. — Выходит, что оба мы попали сюда по беспределу. Получается, что в некоторых местах нашей страны еще бытует верховенство Власти и Денег над Законом.

— Не всегда, не везде, но случается, — печально кивнул Драматург. — Нам с тобой преподали урок — чиновникам от власти и людям с толстыми кошельками дорогу лучше не переходить. У кого есть власть — у того нет чести.

— Что же нам делать?

— Что делать? Одно скажу — не сдаваться. Бороться с подонками всеми способами, но умно, поэтапно. Ближайшая наша задача — приобрести свободу. Потом думать о следующем шаге. В стенах этого учреждения у нас руки связаны. У меня, Ванюша, до медицинской комиссии осталось всего десять дней. Здесь каждые полгода происходит медицинское переосвидетельствование пациентов клиники. Я надеюсь, что меня выпишут. Ведь я чувствую себя совершенно здоровым человеком. Думаю, что наш Папа, то есть главврач Сергей Петрович, примет решение в мою пользу. Он показался мне довольно порядочным человеком.

— У меня о Сергее Петровиче сложилось такое же мнение, — с глубоким вздохом промолвил Иван Степанович. — Тебе хорошо, скоро выйдешь на свободу, а мне предстоит куковать здесь целых полгода. Не знаю, выдержу я или нет.

Драматург пересел к Ивану Степановичу и обнял его за плечи.

— Не переживай, Ванюша, если я окажусь на свободе, то и тебя вытащу. Слово даю.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся Иван Степанович. — Но, знаешь, мне главврач говорил, что на медицинской комиссии не только его мнение решает судьбу пациента. Наверное, результат будет зависеть от тех людей, которых пришлет начальство.

— Возможно, — задумчиво согласился Драматург. — Этого я и боюсь. Посмотрим. Не будем загадывать. Всему свое время.

Посмотрев на часы, Драматург заметил:

— Сейчас по радио объявят: «Всем в процедурный кабинет для приема лекарств». Не забудь, Ванюша, о чем я тебя предупреждал. Но будь осторожен. В туалетах тоже установлены видеокамеры.

— Я буду хитер и осторожен, как койот, — заверил Иван Степанович. — Понимаю, что на кону наша свобода.

Через несколько минут в динамике, укрепленном над дверью палаты, что-то щелкнуло и раздался строгий женский голос: «Внимание, всем проследовать в процедурный кабинет своего этажа для приема лекарств. Советую не опаздывать. Ведь никто не хочет быть наказанным?»

4

— Это говорила Росомаха, — обронил Драматург, выходя с Иваном Степановичем в коридор. — Суровая женщина, но красивая.

— Кто она? И почему Росомаха?

— Дежурный врач по нашему этажу. А прозвище ей дали за ее звериный характер. Кстати, обращаться к ней нужно — госпожа доктор. К тому же сначала желательно спросить у нее разрешение на обращение.

— Ну и дела! — покачал головой Иван Степанович. — Сплошное унижение, как в концлагере.

— Обычная местная практика. Весь порядок заточен на то, чтобы приучить пациентов к послушанию.

По коридору, направляясь в процедурный кабинет, торопливо, небольшими группами и поодиночке шли придурки.

Драматурге Иваном Степановичем вошли в кабинет с общим потоком и встали в очередь на прием лекарств.

Процедурный кабинет был довольно просторным помещением. Поперек него, от стены до стены, располагался прилавок похожий на стойку бара, за которым находились две женщины в белых халатах: одна высокая, стройная, со строгим, но красивым лицом, вторая — пониже ростом, худая, с безразличной уставшей физиономией. В первой женщине нетрудно было угадать Росомаху, у второй, как узнал позже Иван Степанович, было прозвище «Селедка». Перед Селедкой стоял большой поднос с многочисленными пластиковыми стаканчиками, наполовину наполненными водой. Перед прилавком со стороны пациентов стояла большая корзина для мусора, в которую бросались пустые пластиковые стаканчики. Селедка из глубокой чашки выдавала придуркам лекарство — по две серые таблетки. Росомаха внимательно следила за порядком приема лекарств и в толстом журнале ставила плюсик против номера очередного больного. У Ивана Степановича на кармане пижамы на белой матерчатой полоске было написано — П. № 33/2. Первые две цифры означали номер палаты, вторая — индивидуальный номер пациента этой палаты.

Очередь двигалась медленно. Принявшие лекарство тихо переговаривались и, повинуясь установленному распорядку, уходили в дверь смежной комнаты. Когда очередь дошла до Ивана Степановича, он, помня совет Драматурга выглядеть придурком, с искусственной улыбкой уставился на Росомаху и громко ляпнул:

— Госпожа доктор, а вы мне нравитесь! Вы такая красивая. Я подлечусь и женюсь на вас.

Ни один мускул не дрогнул на лице Росомахи. Холодно оглядев новичка, она сурово бросила:

— Проходи, жених, а то я устрою тебе такую свадьбу, что будешь помнить меня до скончания своих дней. Чтобы ничего подобного я от тебя больше не слышала. Ты меня понял, номер тридцать три дробь дна?

— Понял, госпожа доктор, — поспешил ответить Иван Степанович. — Я больше не буду.

В очереди послышались вразнобой сдержанные смешки придурков.

Следовавший за Иваном Степановичем Драматург подтолкнул однопалатника в спину и с учтивой улыбкой обратился к Росомахе: