Искатель, 2018 № 09 - [41]

Хлопнула набухшая дверь канцелярии, на звонком от мороза крыльце топот. Молодой человек кротко улыбнулся, выплюнул соломинку и начал прикидывать, станут ли его сперва допрашивать, а потом разрешат купить себе еды, либо сначала дадут поесть горячих щей, а тогда уж станут допрашивать.

Метаморфоза третья,

из сыщика и вора в острожники

Ванька не уставал хвастаться, что именно благодаря ему удалось схватить неуловимого Андрюшку, и слух об этом быстро дошел до сановных покровителей обаятельного Лжехриста. Как только из Петербурга приехал новый генерал-полицмейстер Алексей Данилович Татищев, буквально на следующий день распорядился он вызвать Ваньку Каина на расправу.

Ванька спокойно выслушал от курьера приказ явиться немедленно в полицмейстерскую канцелярию. Вездесущая и всезнающая народная молва доносила, что новый полицейский начальник выслужился до должности генерал-аншефа в армии, сам истово чтит законы и, по слухам, мошенников не жалует. Следовательно, взятку предлагать нельзя — разве что уж очень большую, а всего надежнее спеть старую песенку о добром русском мужичке, который воровал-воровал, а потом раскаялся и принялся для матушки российской императрицы сам воров ловить. Стало быть, русский костюм без лишнего щегольства, на случай отсидки (чем черт не шутит?) — денег в правый карман, а в левый — два платка и колоду карт…

— Эй, Иван Осипович, ты давай поторопись, пожалуй!

— Ариша, что ты возишься, как сонная муха? Неси мне кафтан синего сукна, шаровары плисовые синие же, рубаху красную… Служивому — чарку кардамонной с закуской для препровождения времени!

Ванька мог бы послать за извозчиком, но предпочел пройти недальний путь до полицмейстерской канцелярии пешком. Так сподручнее было шарить глазами по родным московским улицам, не девок и молодок оглядывая (хоть дело тоже нужное, кто ж поспорит!), а высматривая какого-либо залетного ведомого вора, Каиновым налогом еще не обложенного: скрутить и доставить таковою новому генерал-полицмейстеру для первого знакомства было бы весьма и весьма кстати. Крут, творят, мужик, тяжек норовом, но мы и не таких вокруг пальца обводили… Как на грех, пустой номер. Ладно, сойдет и так.

В знакомом до каждой трещинки на штукатурке присутствии навстречу Ваньке Каину выскакивает из-за стола полицмейстерской канцелярии подьячий Николка Будаев, давний собутыльник. Кричит, багровея лицом:

— Иван Осипов! Приказом господина генерал-полицмейстера ты взят под стражу!

Ванька пожимает плечами:

— Позволь полюбопытствовать, друг ты мой Коля, за что?

Уже значительно потише Будаев поясняет:

— По жалобе моей, что увез-де ты мою жену.

Ванька ухмыльнулся во весь рот. Повод воистину смехотворный: увез женку Будаева, Ксюшку… Ну и увез, не первую умыкнул и, чай, не последнюю… Что стоит Каину отбояриться от этой чепухи, когда ему много раз удавалось выйти сухим из воды но обвинениям действительно опасным? А в холодную — впервой ему, что ли? Пожал плечами, спокойно позволил надеть на себя кандалы… Ванька ведь не знал тогда, что никогда уже не выйдет на свободу.

Подьячий Будаев, арестовавший Ваньку, помчался в верхние покои докладывать генерал-полицмейстеру. Алексей Данилович Татищев молча кивнул, встал с кресла и неторопливо подошел к окну. Знаменитый вор и сыщик, привычно придерживая правой рукою кандалы, пересекал заснеженный двор, что-то втолковывая караульному солдату.

Татищев уставился тяжелым взглядом в обтянутую дорогим заморским сукном спину Ваньки Каина. Вот он, русский самородок, талант и даже гений, вынырнувший из мутных глубин нашей народной жизни! Нет, с таким народом совестно проламывать дверь в Европу, куда так стремятся русские государи, начиная с Ивана Васильевича Грозного. Уж лучше бы затвориться в сибирских лесах, скрыв свой позор в какой-нибудь «внутренней империи», вроде устроенной мудрыми китайцами… Что ж, зато этому вот мошеннику он спуску не даст. Убедился, что за вором заперта железная дверь холодной, подошел к конторке, достал лист бумаги, выбрал себе перо по руке, проверил, хорошо ли очинено, макнул в чернильницу и принялся старательно, самой аккуратностью почерка подчеркивая свое непритворное уважение к адресату, выписывать:

«Всепресветлейшая и державнейшая Великая Государыня Императрица и Самодержица Всероссийская, Ваше Величество Елизавета Петровна!

Согласно приказа Вашего Величества доношу, что сегодня сыщик и доноситель Иван Осипов, он же Каин, взят мною пол стражу. Допрашивать начну сегодня же, и смею Ваше Величество заверить, что паскудника сего изобличу.

12 февраля сего 1749 году.

Вечный слуга Вашего Императорского Величества

Алексей Татищев».

Пересыпал письмо сухим песочком, аккуратно сложил, закапал в нужном месте сургучом и запечатал личной печатью. На гладкой стороне вывел титул Елизаветы Петровны и дописал: «Секретно. В собственные ея руки».

Перед тем как вызвать секретаря, посидел еще Алексей Данилович за бюро, помедлил. Горькое чувство он испытывал, бездельно озабочивая этой пустою цидулкой высшее лицо в огромной империи. И ведь не стоило его письмо стараний и одного из низших служак государства, того фельдъегеря, который через полчаса, выпучив от старательности честные сержантские глаза, помчится доставлять его в Петербург, загоняя лошадей и себя. Государыню императрицу Елизавету Петровну, дочь великого государя, которому столь верно и преданно служили Татищевы, не может заботить судьба такой мелкой сошки, как Ванька Каин. Следственно, уж очень влиятельные люди на него ополчились. Однако желание богатеев-скопцов и их на самом верху покровителей наказать шустрого сыщика вполне соответствовало убеждению Татищева, что вор и взяточник должен гнить в тюрьме. Поэтому совесть у Алексея Даниловича была спокойна, когда он побренчал в звонок, вызывая секретаря.