Искатель, 2018 № 09 - [19]

— Бабья казарма у них во втором жилье, — пояснил Плачинда. Не слезая с козел, оглушительно свистнул и завопил: — Фроська, проснись, курва!

Вверху распахнулось окошко, и звонкий голос отозвался:

— Чего тебе?

— А то не ведаешь, чего?

— Плачинда, что ль? Ай припекло среди ночи? Рассказать тебе, в какой аптеке снотворное средство о сию пору продают?

— Спускайся, Фрося, дело есть, — вмешался в переговоры Ванька, которому неизвестно почему не понравилось бабы с Плачиндой балагурство. — Кабы не сука наша нужда, то мы бы истинно твою милость не потрудили.

— Так заперто же внизу, — протянула баба новым, зазывным медовым голосом. — А сторож пьяный спит.

— Замок выбьем — долго ли?

— Постой, Плачинда. Аты, Фрося, погодь спускаться лестницей.

Ребята из кареты подали Ваньке фонарь. Он осмотрелся, сделал на карете круг по площади и поставил ее заподлицо со стеной фабрики. С козел перелез на округлую крышу кареты, встал попрочнее и подхватил из окна Фроську, оказавшуюся в одной рубахе и поневе. Только успел подумать, что молодка знатно тяжела, как крыша «берлина» затрещала и проломилась, а Ванька в обнимку с Фроськой свалились на колени к Гнусу и Тишке. Молодка завизжала и принялась лупить Тишку по рукам, тот ойкнул отболи, обиделся и поторопился перейти к Плачинде на козлы.

Ванька с сожалением оторвал руку от мягкого Фроськиного бока, открыл переднее окошко и передал Тишке фонарь.

— Трогай и дуй назад, на Чистые пруды.

Обдирая лак о кирпичи стены, карета вывернула на площадь, а Ванька вернул руку на сладкое местоположение и попал ею повыше, за что мгновенно заработал ласковую оплеуху. Они возились в темноте, а Гнус сидел тихо, как мышка, а может статься, что и вправду задремал на мягком сиденье. В приятном сем противоборстве Ваньке не удалось совершить ничего достойного похвальбы, и он был даже обрадован, когда пахнуло тиной с Чистых прудов и пора было возвращаться к делу.

Встав на подножку, он внимательно всмотрелся в проплывающие на противоположной стороне улицы купеческие дома. Вот этот годится…

— Тпру! — И карета повторяет тот же маневр, что у милютинской фабрики, а Ванька забирается на чердак. Если в этом доме сегодня не мыли платья, ребята посмеются. Не страшно, пусть — он найдет другой. Чердачное окошко распахнуто, и оттуда несет слабым духом щелока и мыла. Ванька громким шепотом вызывает к себе в подкрепление Тишку с фонарем. Вдвоем они мечутся по чердаку, срывая с веревок женское платье. Нашелся и чепец. Сбрасывают добычу на крышу «берлина», а догадливая Фроська затаскивает ее внутрь через пролом в крыше.

В доме зажигают свет, однако все уж расселись. Не доезжая версты до Чернышева моста, Ванька останавливает карету, просит Гнуса выйти и начинает — в промежутке между звонкими поцелуями — объяснять Фроське ее задачу. Объяснив, отклеивается от нее, выпрыгивает на мостовую и поясняет свою задумку уже парням. Не успели рассесться по местам, как далекие куранты на Спасской ударили четыре раза, и почти сразу же со всех сторон загремели и запели колокола, приглашая на заутреню. Не опоздать бы на свою!

В карете, приобняв новую, шелковую и бархатную, прелестницу, Ванька чувствует себя героем повести о российском кавалере Александре: итого повесу, заключить успевшего любовный союз с красавицей Элеонорой, втрескалась любвеобильная и тоже прекрасная красавица Гедвиг-Доротея, генеральская дочь. Однако вот уже возникает и в ноздрях поселяется вонь из-под Чернышева моста, а Плачинда ювелирно, преодолевая сопротивление фыркающих жеребцов, заводит карету в грязь — так, чтобы убедительно смотрелось и чтобы выехать, черт забирай, потом суметь. Степка Гнус вместе с Плачиндой отсоединяют и бросают в грязь колесо, карета, опасно заскрипев, оседает. Тишка рыщет по городскому болоту, выискивая мешки. Теперь свою игру начинает Фроська. В чепце, в шелковой телогрее и бархатной широкой юбке, она изображает барыню. Вот уже выбирается из кареты, становится на приступочку, набирает в грудь воздуху… Ванька, стоя внизу в грязи, замечает в предрассветной полутьме, что из-под роскошной юбки у новой подруги высовываются босые ступни. Проверяет на ощупь — так и есть: теплая живая кожа, твердый ноготок… Едва успевает увернуться от Фроськипой ноги, шипит:

— Охренела? Ты ж босая, прыгай вниз…

Молодка спускается, поойкивая, в грязь и с неподдельным чувством принимается орать:

— Псы негодные! Барыню в тину вывалили, скоты! Ужо я вам! Не удосужились дома посмотреть, всели цело! Кошками выдрать велю! Всех продам в рекруты!

Плачинда, стараясь, по плечо засовывает руки в грязищу, мотает перемазанной головой. Ничего, еще не вечер! Светает, и Ваньке прямо с козел удалось высмотреть свой мешок: он развязался, и подсвечники нелепо, будто серебряные цветы, торчат из тины. Ванька показывает находку Гнусу, и тот прячет ее в карету.

Откуда ни возьмись, у тины собираются зеваки. Купцы, собравшиеся к заутрене, дворники, оборванные босяки. Пора возиться с колесом. Ванька с сожалением покидает козлы и, завидев, что приближается Тишка со вторым мешком (молодец!), подзуживает Фроську вполголоса: «Кинь ему плюху!» Та с удовольствием исполняет распоряжение, а с левой руки внезапно засвечивает и Ваньке: