Искатель, 2013 № 11 - [25]

— Связь за пределы Замка в настоящее время не осуществляется, — сказал электронный голос. Почему в настоящее время, а не сейчас?

— А в каком времени осуществляется?

— Связь за пределы Замка в настоящее время не осуществляется, — повторил голос. Такого иронией не проймешь и грубостью не прошибешь.

— Могу я поговорить с Элеонорой Николаевной?

— Госпожа Розенберг свяжется с вами, как только завершит неотложные дела, — ответил Электроник.

— Буду ждать, — произнес я и положил трубку на место. Интересно, со мной действительно говорил ИИ, искусственный интеллект, или просто голос телефонистки преобразили в роботоподобный? Чтобы обезличить, говоря кучерявее, деперсонализировать? Не только телефонистку, но и того, кто с ней общается?

Не о том я думаю. Мне к занятиям нужно готовиться.

Я и готовился. По Чехову: в тренере все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. С душой и мыслями сладить трудно, но умываться, бриться и менять одежду мне пока по силам.

Вика была готова минута в минуту.

После стрельбы в тире она спросила:

— Иван, а вы в людей стреляли?

— Никогда, — признался я. И, заметив, как поскучнела Вика, добавил: — Только во врагов.

— Враги, они для вас не люди?

— Почему для меня? Вон, церковь, патриархи всякие, епископы, папы. Духовные скрепы. С одной стороны, «не убий», а с другой — молебны за победу русского оружия. Или французского, немецкого. «За Бога, царя и отечество».

— Ну, это политика, — серьезно возразила Вика. — А вот вы сами…

— Сам я сужу просто: всякий, кто покушается на меня или людей моего племени, — безусловный враг. Со всеми вытекающими последствиями.

— Кто они — люди вашего племени?

— Чтобы не впадать в лишние подробности — добрые люди вокруг меня, независимо от возраста, религии, цвета кожи и прочих отличий.

— Вы прямо Дон Кихот.

— Нет. Дон Кихот, услышав о попрании справедливости где-нибудь в датском королевстве, непременно бы отправился туда, будь у него для того хоть малейшая возможность. Для него борьба с несправедливостью — цель жизни. А я берусь лишь за то, что происходит рядом со мной.

— Защитник слабых и обиженных?

— Лучше так: я стараюсь, чтобы слабых стало меньше. Станет меньше слабых — станет меньше обиженных. Вот и делаю то, что делаю. Пытаюсь слабого, человека сделать сильным. И не только физически. — Пафоса было многовато, но как еще ответить по существу?

— Теперь нам на тренировочный маршрут. Новый.

Вика если и удивилась, то немного. А удивляться было чему: мы спустились в лифт на этаж Т-3. Т — значит технический. 3 — порядковый номер. Сколько их всего, я по-прежнему не знал, допуск получил лишь на этот.

— Даю вводную…

— Что?

— Вводной в армии называют условия задачи. Итак: мы — сотрудники спецподразделения. Во внеслужебное время отправились за покупками в крупный торговый центр. В это время в нем пропал ребенок. Есть подозрение, что похититель вместе с жертвой скрывается в подвальном помещении. Каждая минута на счету. Ждать, пока прибудет полиция, некогда — полицейские заняты разгоном демонстрации. Наша задача — обследовать территорию, найти ребенка, на действия похитителя реагировать по обстоятельствам.

— Это как?

— Будет тих — сковать. Будет буен — усмирить. — Я протянул Вике наручники. Пластиковые, игрушечные — с виду. Но на деле почти как настоящие, только замочки отпираются любой булавкой.

Вика взяла наручники и вертела, не зная, куда пристроить.

Я показал, как правильно носить их на ремне. Тоже наука — чтобы посторонний не сорвал их запросто.

— А стрелять? Стрелять можно?

— По обстоятельствам, — коротко ответил я.

— Каким? — не отставала Вика.

— Защищая жизнь, здоровье и достоинство граждан, — нарочито казенным голосом сказал я.

— А как насчет превышения пределов самообороны? — ехидно спросила она.

— Пределы — это для гражданских. А мы, согласно вводной, сотрудники особого спецподразделения и должны защищать гражданских лиц всеми доступными способами.

— Но ведь это игра, да?

— Тренировка. В условных обстоятельствах мы готовимся к действию в реальной обстановке.

Вика перестала задавать вопросы, и мы отправились к лифту.

Одного охранника Вике оставили. Для присмотра. Может быть, для присмотра за мной. Он спустился вместе с нами и остался у лифта — так мы условились с Иваном Ивановичем. Поскольку опасность если и могла грозить Вике, то не в подвале же, который готовил я вместе с людьми Шуйского.

Свет в подвале был скудный. Лампочки горели через три на четвертую, имитируя режим экономии в торговом центре. Во-обще-то, когда я давеча спускался, горели почти все, но для естественности я попросил электрика постараться.

— Итак, я иду впереди, ты — чуть сзади, — сказал я Вике. — Смотри и слушай. И реагируй, если что.

Она отреагировала — достала пистолет.

— Верно. Здесь это оправданно. Только не держи его на вытянутой руке перед собой. Держи у тела, сбоку, так его выбить труднее. А поднять успеешь, можно даже и не поднимая первый выстрел сделать.

Мы пошли вдоль выкрашенной шаровой краской стены. Красили давно, лет десять назад, после чего помещение, похоже, не использовали. Технический этаж? Ни техники, ни труб, ни связок силовых кабелей. И запах — едва заметный запах человека неволи. Очень слабый и очень старый. Так пахнет в Петропавловских казематах — для тех, у кого хороший нюх. Или воображение.