Искатель, 2009 № 02 - [55]
Рябинин взял трубку — нет, не ошиблись. Голос майора был тороплив и хрип:
— Сергей, надо ехать.
— Боря, — сегодня не я дежурю, — удивился Рябинин.
— Знаю, но случай прикольный. Выходи, еду к тебе…
Рябинин хотел его осадить: с каких это пор криминальные
происшествия измеряются прикольностью? Но выдергивать из дому в два ночи по пустяку майор не станет. И следователь подумал, что хватить на дорогу чашку кофе он уже не успеет. Хорошо, что следственный портфель здесь, а не в прокуратуре…
Уже в машине Рябинин попросил майора ввести его в курс дела, потому что начинать расследование с нулевой информации не годилось.
— Сергей, дежурному РУВД был звонок. Якобы на старом кладбище начались «фэнтези»: крики, звон, земля дрожит…
— Ну?
— Второй звонок. Якобы мертвецы вылезли и бродят меж крестов…
— Какая-то чушь.
— Опер съездил. И подтвердил, что на кладбище бесовщина. Крик из-под земли, будто черти друг друга кошмарят.
— Боря, ты с кем-то поговорил?
— С одной женщиной. Она сказала, что покойников тревожить нельзя. А накануне весь день по могилам шатался мужик и рисовал могилы на планчик…
— Какой мужик? — вырвалось у Рябинина.
— Пожилой, в очках, чего-то записывал. Видно, покойникам это не понравилось…
Они приехали и, оставив машину у ограды, двинулись меж могил. Рябинин кладбища не узнавал — оно изменилось, как все меняется ночью. Темноты не было, но в белесом свете, как огромные светлячки, ползали огни. Это опера с фонариками прочесывали кладбище.
У того злополучного склепа толпились люди: Дора Мироновна, Лошадников, эксперт-криминалист, милиционеры, понятые… Металлическая дверь распахнута. Рябинин знал, что в склепе сейчас никого нет. Живых… Дора Мироновна сделала непонятный жест, словно хотела загородить ему дорогу или о чем-то предупредить.
Он вошел.
Людская плоть в свете мощного фонаря. Два обнаженных тела лежали на полу в неестественных позах, будто танцевали и свалились. Одежда сорвана, кровь. Рты открыты, глаза вылезли из орбит. Смерть от ужаса. И Рябинин, который много видел жути, понял, что в своей жизни видел еще не все.
Он вышел на воздух.
— Я их не знаю…
— Ты их не узнаёшь, — поправил майор.
— Коловратский и его любовник с гульфиком, — ввернул Лошадников.
— Ужасная смерть от удушья, — вполголоса сообщила судмедэксперт.
— А почему кровь?
— Сережа, смерть. Они кричали, стучали и бились головой о дверь.
Рябинин не понимал: неужели в это ветхое сооружение воздуху не просочиться? Он вспомнил, что днем на этом склепе видел, скорее всего, вытяжную трубу. И вскинул голову, чтобы ее увидеть. Майор его взгляд перехватил:
— Сергей, трубу заткнули стекловатой и замазали глиной.
— Кто это сделал?
— Тот, кто запер их на замок.
— И кто же?
— Будто не знаешь — она.
Рябинин знал. Ему вечером звонил капитан и виноватым голосом рассказал про визит к Изольде. И даже передал ее юридическое соображение, что убивают не за любовь, а за измену. Измену с другой женщиной, а если измена с мужчиной?
— Боря, а где Палладьев?
— Ловит Изольду.
— На квартире?
— Нет, в аэропорту: у нее билет до Лондона.
— Зачем ей туда? — удивилась Дора Мироновна.
— Кушать овсянку, — серьезно объяснил Рябинин.
На стекла его очков начала оседать какая-то муть, кресты почернели, и пропало небо — на кладбище вползал серый туман. Надо браться за работу: осматривать трупы, составлять протокол, записывать свидетелей… И волей давить на сознание, чтобы оно картину в склепе зафиксировало лишь в кратковременной памяти. К ограде уже подкатила труповозка…
Рябинину показалось, что судмедэксперт бормочет. Он нагнулся к ее лицу:
— Дора Мироновна, не расслышал…
— «Убери меня с Твоей земли, с этой пьяной, нищей и бездарной…»
— Молитва?
— Сережа, это слова матери Марии, Елизаветы Кузьминичны Караваевой.
Петр Любестовский
ПРИЗРАК БАРСКОЙ УСАДЬБЫ
По-над Десной, на отлогом холме, утопая в густой зелени деревьев, стоит село Старый Крупец. По нынешним меркам, село немалое — более двухсот дворов, но бесперспективное. Молодежь покинула некогда богатое место, и остались доживать свой век тут старики да старушки.
Своим возникновением Старый Крупец обязан помещице Соловской. В начале двадцатого века коренная москвичка, дочь отставного генерала царской армии, приобрела плодородные земли в, бывшей Западной губернии. Здесь, в живописном месте, на самом юру, хозяйка имения возвела свою усадьбу. Каждое лето напролет Соловская проводила в имении, а на зиму уезжала в столицу.
Управляющим в имении Соловской был надежный мужик Даниил Красовский. Поляк по происхождению, волей судьбы оказавшийся в России, дела в большом хозяйстве помещицы вел исправно. Заливные земли давали богатый урожай зерновых и овощей.
Главным строением в усадьбе Соловской был двухэтажный барский дом — полукаменный, полудеревянный, с венецианскими окнами. Вокруг дома, на уровне второго этажа, была оборудована резная терраса, заканчивающаяся длинным спуском к Десне. Поодаль от дома размещались хозяйственные постройки, скотные дворы, конюшня. Вокруг имения был разбит большой парк, а под окнами дома — куртины, на которых до глубокой осени цвели яркие цветы.
Помещица, красивая дородная женщина средних лет, была крутого нрава. Нерадивых работников наказывала за малейшую провинность. Одним из самых суровых наказаний считалось выдворение из усадьбы на Выселки. Дело в том, что в усадьбе не было проблем с водой: был проложен водопровод, рядом озеро и река. А вот так называемые Выселки находились высоко на горе, где не было даже колодцев. Штрафникам, чтобы запастись водой из реки Десны, следовало изрядно потрудиться.
