Искатель, 2009 № 02 - [13]

— Ну, это как подумать. Я слышал, что даже после смерти тела разум так и остается витать там, в компьютере, пока кто-нибудь не выдернет вилку.

Доктор, доставая из сумки шприц, улыбнулся и попытался отшутиться:

— О, вы прочно стоите на позициях метафизики.

— Ну, что вам ответить? Этот мир не познан до конца. В конце концов, даже то, что в отсутствие наблюдателя в зеркале отражается пустая комната, является недоказуемой гипотезой.

— Почему же? Можно установить камеру…

— Я же сказал: в отсутствие наблюдателя.

Док засмеялся:

— Это значит допустить зачатки разума у зеркала.

Потеряв в головной боли интерес к спору, я отвернулся:

— Нет, это философская проблема, там что-то связано с воспринимающей способностью субъекта… Вам будет трудно понять, вы ведь «прочно стоите на позициях» материализма, — а сам в это время подумал: «Слава Богу, это не та головная боль».

— Я делаю свое дело, — док повернулся ко мне со шприцем. — Я введу вам глюкозу и транквилизаторы. Вы пробыли в Виртуали почти неделю. Шесть дней. Хорошо, что ваша кушетка оборудована электростимуляцией мышц, а то бы вы не смогли даже встать.

Я изумленно присвистнул, понимая теперь, что лежу обнаженный. Видимо, мою одежду, провонявшую потом, мочой и фекалиями уже выбросили, меня обмыли, а комнату проветрили.

— Мне показалось, что я находился там гораздо дольше, даже учитывая ускорение времени, — произнес я, с трудом работая кулаком, чтобы вздулась вена.

— Конечно, — раздался высокий и неприятный (возможно, только для меня) голос программиста. — Все ваши посещения слились в непрерывный поток, возникла ложная память. Обычная история.

Чувствуя, как игла вошла мне в вену, я прошептал:

— Скажите, в первую очередь вы уничтожили реку и окружающий мир?

Я сам не мог отдать себе отчет, почему меня это так взволновало.

Программист пожал плечами:

— Я не разрушал, я просто стер файл.

«Нет. Ты сжег Кэта», — подумал я, но вслух этого не сказал: не хотел очередного спора с доктором, не хотел ругаться с программистом, который всего-навсего делал свое дело; да и кто бы обвинял, в конце концов! Вместо этого я, чувствуя, как игла выскальзывает из вены, обратился к Калужскому:

— Это вы нашли меня, Николай? Опять работа?

Его потное лицо вновь нависло надо мной:

— Да, Александр. Мы думали, вы читаете газеты, и все будет как обычно. Но когда мы пытались связаться с вами вчера вечером, а вы не ответили, мы принялись искать вас. Я получил разрешение на вторжение в вашу квартиру. Это было сегодня утром.

Я почувствовал, что мои глаза слипаются:

— А сейчас сколько?

— Полдень, — ответил доктор Семен.

— Извините, Николай, я должен поспать, — произнес я заплетающимся языком. Где-то позади глаз пульсировало тупое марево.

— Да, доктор сказал мне. Вы проснетесь вечером и почувствуете себя о-очень голодным, — в голосе Калужского я чувствовал добрую усмешку.

— Он… подождет?., до вечера…

— Я думаю, она будет только рада.

Не в силах проанализировать эту фразу, я уплыл.

3

Доктор и программист ушли, пока я спал; Калужский дождался моего пробуждения и даже заказал из соседнего фастфуда двойной ужин, а потом вежливо попивал чаек, пока я жадно поглощал пищу.

Черный официальный мобиль прокуратуры ждал у подъезда. Естественно, никаких обозначений принадлежности на нем не было. Калужский сел за управление. Загудел небольшой, но мощный электромагнит, и мобиль оттолкнулся от электромагнитного поля дороги. Калужский прибавил мощности, поднял машину на административную высоту, где пространство было свободным, и передал управление компьютеру. Нас подхватила контроль-дорожная Сеть, и мы понеслись над многоярусным потоком мобилей мимо утопающего в зелени, довольно густого пригорода.

— Будем двигаться по окраине, — сообщил Калужский, удобно откинувшись на спинку сиденья.

Я кивнул. Тюрьма находилась немного за «углом» города, но «срезать» по разбитым дорогам Мегаполиса, даже на административной высоте, — только время терять. Я наконец решил заговорить о деле:

— Николай, ты сказал «она» или мне послышалось?

— Нет, тебе не послышалось. А это что-то меняет?

Я пожал плечами:

— Да нет, вообще-то. Просто женщины редко становятся моими клиентами… а что она сделала?

Он хохотнул:

— Террористка СПИДа. Шлюха. Не обратилась за помощью, когда подхватила. Заразила четырех мужиков.

Я изумленно взглянул на него:

— И за это смертная казнь?

— Ты что, не понимаешь? Она знала, что у нее СПИД-3, и продолжала работать. Были, конечно, свои причины, но кого они волнуют? Троих мы откачали, четвертый загнулся. Ты же помнишь наши законы, Александр? Зуб за зуб, глаз за глаз, жизнь за жизнь, причем все в буквальном смысле, — он снова хохотнул.

Разумеется, я помнил это и полностью разделял. Если человеку выкололи глаз, преступник должен отдать ему свой, и это правильно. Каковы бы ни были причины, не позволившие этой женщине приостановить работу — ребенок или еще что, — она заслужила смерти. После пятнадцати лет работы я мог спокойно сознавать это.

— Слушай, Алекс, — вдруг сказал он, и мне показалось, что он облизнул пересохшие губы. — С Камановым работал ты?

Перед моим внутренним взором моментально всплыл коренастый чернобородый тип, скрючившийся в стеклянном кубе, и его злобные глаза из-под мокрой челки. Конечно, я. Кто же еще, черт возьми?