Искатель, 1979 № 04 - [32]

— Что ты предлагаешь? — спросил он.

— Спокойно взять миллиард плюс кой-какую мелочь.

Альже потратил некоторое время, чтобы зажечь сигару.

— Никогда не слышал, чтобы можно было спокойно взять миллиард.

— Если только в деле не участвует умный полицейский, знающий немало вещей.

— Разумеется, — признал Альже.

Он энергично потирал нос, что являлось признаком озадаченности. Вержа давно отметил это, составляя мысленный портрет Альже.

— Когда ты идешь на крупное дело, ты не мелочишься! — заметил Альже.

— Это упрек?

— Нет. Стараюсь понять.

— Что у меня в голове?

— К примеру.

Вержа рассмеялся:

— Ты мне часто говорил: вдвоем каких бы мы с тобой дел понаделали! Это была шутка?

— В чем заключается твое «дело»?

— Ограбить почту в тот день, который я укажу.

Альже откинулся в кресле.

— Ты, по крайней мере, сразу берешь быка за рога!

Вержа смотрел на него, усмехаясь.

— Чего я не понимаю, — сказал Альже, — это почему ты подумал обо мне, затевая такое безумное дело! — Он встал. — Нет, правда, Вержа, только потому, что мы друзья, я не выставляю тебя за дверь!

Он как-то странно повысил голос. Вержа не шевелился, с интересом наблюдая за Альже.

— Я спрашиваю себя теперь, какого же ты обо мне мнения? Где ты наводил справки? Может, я и совершил небольшие глупости в свое время. Но разве теперь моя жизнь не чиста?

Он казался искренне рассерженным. Он ходил вокруг кресла, в котором сидел Вержа.

— Я хочу забыть этот разговор. Будем считать, что у тебя плохое настроение из-за неприятностей, которые тебе хотят устроить. Ты их не заслуживаешь. Я никому не расскажу об этом. Ты отдаешь себе отчет, что ты мне предлагаешь?

— Да, — ответил Вержа.

— И это не провокация?

— Не провокация.

— Вержа, давай поставим вещи на свои места. Благодаря этой пивной я честно и вполне достаточно зарабатываю на жизнь. Все, в чем меня могут упрекнуть на сегодняшний день, это в старании платить как можно меньше налогов. Видишь, каким я стал почтенным гражданином. Не понимаю и не хочу понимать, почему ты пришел ко мне с этой сумасшедшей затеей. С тысяча девятьсот сорок четвертого года я ни у кого не отбирал деньги силой. Не представляю, как бы я взялся за такое. У меня нет ни людей, ни инструмента. Я не бандит и никогда им не был. Я часто дрался, но за других, за армию, я хочу сказать. И у меня, говорили, неплохо получалось.

Он показал две ленточки у себя в петлице, скромные, но хорошо заметные: зеленая и желтая за войну в Индокитае.

— Я не хочу все это испортить, — сказал он.

— Ты ничего не испортишь.

— Не настаивай, — сказал Альже твердо. — Забудем это и пойдем выпьем стаканчик. Тебе он необходим.

Вержа не шелохнулся.

— Отличная у тебя получилась запись, — произнес он. — Ты восхитителен в своей честности.

Альже подошел к бюро и быстро провел рукой под краем стола.

— Извини меня за предосторожности, — сказал он с иронией. — В течение двадцати лет стараются меня уничтожить. Я знаю почти все хитрости. Но все время появляются новые. В конце концов я не уверен, что ты не собираешься пожертвовать моей головой, чтобы заслужить прощение.

— Я не позволил бы тебе разыгрывать этот спектакль, прекрасно зная, что работают три магнитофона.

— Браво за точную цифру, — не скрывая иронии, похвалил Альже.

Он сел и приказал Вержа:

— Раздевайся.

— У меня нет микрофона в трусах!

— Возможно. Но предпочитаю убедиться в этом сам.

— Деловые разговоры приобретают с тобой живописный оборот!

Выражение разочарования промелькнуло в глазах Альже:

— Знаю, я выгляжу так же смешно, как малое дитя, заглядывающее под кровать, прежде чем лечь спать. Но ты не можешь себе представить, сколько раз за двадцать пять лет над моей предосторожностью смеялись приятели. Однако они все сейчас на кладбище или в тюрьме. А я нет.

Он протянул указательный палец к Вержа и повторил:

— Раздевайся.

Комиссар поднялся и скинул пиджак.

— Двусмысленная ситуация, — сказал он, смеясь.

Он стянул через голову рубашку, расстегнул ремень и вскоре остался совершенно голым. Альже подошел к нему, взял одежду, внимательно ее осмотрел, прощупал подкладку. Он заставил комиссара повернуться, осматривая его с серьезным видом.

— Все в порядке, — сказал он.

Пока комиссар одевался, Альже продолжал оправдываться. Затем он подошел к деревянной панели, скрывающей бар, достал бутылку и два стакана.

— Чтобы заслужить прощение, — сказал он.

Они отпили глоток и похвалили напиток.

— Никто не любит работать у себя под боком, — сказал Альже. — Предполагаю, что оба известных тебе нападения на почту были совершены приезжими, а не жителями города.

Вержа усмехнулся:.

— Ты знаешь об этом больше, чем я.

— Не так уж много, — произнес Альже неуверенно.

— Ты ничем не рискуешь. Я тоже.

— Почтовые служащие будут в курсе дела?

— Да.

— Серьезно?

— Что бы ни случилось, они вынуждены будут молчать.

Альже вполголоса заметил, что ему не очень нравится принцип, на котором строится операция. Он размышлял.

— Мне тоже, — признался Вержа. — Но я вынужден так действовать.

Он сделал паузу.

— Как и ты, — продолжил он.

Альже удивленно взглянул на него.

— Тебе нужны деньги, — сказал Вержа уверенно.

— Как всегда. Как всем.

— И даже больше. У тебя только что перехватили груз чистого героина на 500 миллионов: операция на Лионском вокзале. На предыдущей неделе двое переправщиков были задержаны на Лионском вокзале в Париже. Они ехали из Марселя. Их чемоданы были набиты уже обработанным героином.