Искатель, 1969 № 06 - [22]
Усов весь подался вперед и свистнул.
— Этого еще не хватало. Получили сообщение?
— Да, намеки…
Усов встал, прошелся из угла в угол, чуть не зацепил плечом огромный старинный шкаф, стоящий у стены.
— Коридзе? — спросил он, поперхнувшись.
— Почему ты думаешь?
— Новенький. Откуда взялся? Кто его прислал? И потом…
— Но документы у него хорошие, — возразил Володя.
— А что документы? Разве их нельзя сфабриковать? — Усов подошел к двери, потрогал ручку и резко обернулся. — Кто его прислал, я спрашиваю?
— Из центра.
— А если охранка?
— Да-а, — согласился Владимир, — тогда дело табак.
— Зачем ты запер дверь?
— Ты что, волнуешься?
— Да нет. С чего ты это взял?
— Ну, тогда сядь…
Усов сел, закинул ногу на ногу и улыбнулся.
— Ты знаешь, Володя, я скажу тебе прямо — мне не по себе. Ты сказал, сознайся, только часть того, что знаешь. Неужели я не достоин полного доверия?
— Ну что ты, Серега! Конечно, достоин. Иначе я не стал бы и говорить.
— Видишь ли, — продолжал Усов, — провокатор — это страшно. Появляется всеобщее недоверие, каждый подозревает каждого. А у нас сейчас такие трудные дни.
Владимир вздохнул и лениво потянулся.
— Все правильно, Сережа… Ключ от главной двери тюрьмы готов?
— Сейчас пойду за ним. Открой дверь.
— Ты хочешь уйти?
— Что значит — хочешь? — вспылил Усов. — Мне надо, необходимо идти. И так опоздал на полчаса. А шпик, надеюсь, думает, что я пьян.
Владимир встал и, вспомнив разговор в портерной, засмеялся.
— Нет, а ты все-таки артист — ничего не скажешь. Как ты ловко подливал ему из наших стаканов, а разговаривал — умора!
— Слушай, — сказал Усов, тоже вставая. — Зачем ты меня держишь? Только говори прямо.
Володя посмотрел на него серьезно и немного грустно.
— Ладно. Скажу. Видишь ли… — Он пристально вгляделся в глаза Сергея. — Кличка у провокатора — «Валовой».
Как хотелось Володе, чтобы Усов не вздрогнул. Тогда появился бы хоть крохотный шанс на то, что…
Но Сергей не выдержал — странно мигнул, подбородок дернулся, усики чуть-чуть скривились.
— Это точно?
Белое его лицо стало еще белее. Но это лишь на несколько секунд. Потом нежная розовость начала постепенно заливать щеки.
— Да, точно, — жестко сказал Владимир и подчеркнул: — «Валовой».
— А настоящее имя?
— Еще не знаем. Но сейчас придет брат. У него все… все…
— Что все?
— Даже есть фотографии предателя. Со штампом охранки. Вот почему и не надо торопиться. — Владимир встал и со словами: — Хочешь перекусить? — ушел за перегородку. Слышно было, как он возится с тарелками, гремит кастрюлей. Когда он вышел, Усов стоял у двери, засунув правую руку в боковой карман.
— Ну, спасибо за угощение, — сказал он, странно растягивая слова, — открой дверь, и я уйду.
В руке у него блеснул браунинг.
— Что за шутки, Сергей?
— Никаких шуток. Открывай.
Владимир поставил тарелки на стол и зло усмехнулся.
— Значит, «Валовой»?
— А может, это ты «Валовой»? — закричал Усов, едва сдерживая себя. — Открывай дверь, предатель!
— Изволь… — спокойно сказал Володя, вынул ключ из кармана, подбросил его на ладони и пошел к двери.
Усов шагнул следом, и в это время сильный удар сзади свалил его с ног.
Когда Усов шел в Зоологический сад на свидание с Пересветовым, его шатало. И не от того страшного удара, который нанес ему Коридзе, укрывшийся за перегородкой, а от сознания собственного ничтожества.
Как легко и просто поймал его Володя, этот с виду тихий, незлобивый паренек. Как жутко смотрел на него Вася, то и дело сжимая свои огромные кулачищи. В какой-то момент Усов даже подумал, что сейчас его пристукнут.
Но они поступили иначе.
— Пиши, — приказал Коридзе и начал диктовать: — «В смерти моей прошу никого не винить». Все. Распишись.
— Зачем это? — взмолился Усов. — Товарищи…
— Не смей произносить это святое слово. Вот тебе веревка. — Он кинул к его ногам пеньковую бечеву. — Сейчас ты повесишься. Сам. За перегородкой. — И добавил: — Там есть хороший гвоздь.
Это добавление, такое простое, обыденное, потрясло Усова больше всего. Веревка и гвоздь. И нет больше красавца Сергея, и ни к чему усики, и не нужны ни деньги, ни шикарные костюмы, ни томные взгляды и вздохи девиц. Ничего не нужно. Только веревка и гвоздь…
Истерика долго не отпускала его.
И когда он очнулся, с ним случилось то, что нередко бывает с прирожденными трусами, — он начал тут же каяться.
Захлебываясь от слов, он рассказал все: о своем аресте, о том, как впервые выдал товарищей, как Пересветов улестил его, назвал имена известных ему филеров и даже не умолчал о приезде генерала Курлова.
— Курлов? — переспросил Коридзе. — Это тот, что расстрелял мирную демонстрацию в Минске?
— Так точно.
Усов произнес эти слова, уже не помня, с кем говорит — с революционерами или с теми, из охранки.
— Так вот смотри, — сказал Коридзе, — нам терять нечего. Ты уже давно выдал нас. Но побег мы осуществим. Сегодня. Ты сейчас позвонишь Пересветову, вызовешь на встречу и скажешь, что побег запланирован на завтра. А сегодня решено провести осмотр местности, и с часу до трех у тюрьмы не должно быть охраны. Понял?
— Понял. Но поверит ли он?
— Сделай так, чтоб поверил. Скажи, что во главе группы пойдешь ты. А чтобы он был спокоен, скажи, что подойдешь к городовому, что стоит на углу Малого Девятинского, и спросишь, который час. Все!
