Искатель, 1968 № 06 - [7]

«Спокойно, спокойно, — повторял Егор любимое выражение боцмана, — сейчас решим. Когда я вышел, ветер дул мне в затылок, значит, так надо держать плот, чтобы все время спиной ощущать ветер. За такой короткий срок он вряд ли изменит направление». От этих мыслей Егор сразу повеселел и снова стал грести доской.

Всю ночь он не сомкнул глаз. Когда же забрезжил рассвет, прямо перед ним был берег: Егор видел прибой, прибрежный плес и густые заросли кедрача, уходящие к сопкам сплошным зелено-желтым ковром. От радости он чуть не задохнулся, и, даже когда прибойное течение, разрывая тросы и разбрасывая брусья, понесло его к берегу, он не чувствовал страха. В голове стучала мысль: «Спасен! Вот она, земля! Вот он, берег!» Ухватившись за бочонок, Егор очутился в воде, и через несколько минут он уже лежал на песке, загребая руками прибрежную ракушку и настойчиво карабкаясь подальше от набегающих сзади волн…

Отдышавшись, Егор на четвереньках отполз к траве и уткнулся лицом во влажный ароматный мох. Немного отдохнув, ом встал, выжал одежду и развесил ее на низкорослый кустарник. Затем забрался в заросли, стал полными пригоршнями собирать чернику, бруснику и морошку и набивать ими рот…

Высушив одежду, Егор оделся и медленно пошел вдоль берега на запад, туда, где за синими сопками должен был находиться порт.

Иногда он останавливался и отдыхал и чем больше шел, тем чаще и чаще были остановки. На ночь Егор, опасаясь медведей, забирался в расщелины прибрежных скал и, дрожа от холода, надолго забывался тяжелым сном.

К утру третьего дня Егор, оборванный, страшно исхудавший, с разбитыми в кровь ногами, уже не мог идти. Он лежал на животе и смотрел, как перед самым его носом по тоненькой былинке карабкались муравьи. Юнгой овладело полное безразличие. Он хотел только одного — спать, и так, чтобы было тепло.

У него кружилась голова, и глаза застилала какая-то дрожащая пелена. Нет, так нельзя, надо идти, карабкаться, ползти. Отчаянным движением Егор поднял голову.

Прямо к нему бежали люди. Егор хотел закричать, но силы оставили его, и он потерял сознание…

Береговой пограничный дозор обнаружил Егора в тридцати километрах от залива Кроноцкого. Мальчика немедленно доставили в больницу, а когда он смог говорить, то сообщил, что он юнга с «Лейтенанта Шмидта»…

* * *

В больницу за Егором пришел боцман. Он долго ждал, когда молоденькая медсестра оформит документы, затем его повели к юнге. Когда он увидел Егора, лицо старого моряка задрожало и скривилось в какую-то гримасу.

— Похудал-то как! Ох горе ты мое малосольное! Ну ничего, опять откормим.

Два человека, большой и маленький, медленно шли в экипаж. Неожиданно Евсеич остановился, высоко поднял Егора под мышки и, посмотрев в бледное лицо мальчика, сказал:

— Молодец ты, Егор, ей-ей, молодчина, настоящий моряк! Так и держи в жизни, юнга! Ведь можно считать, что ты снова на свет родился, и жить надо только правильно…

Д. БИЛЕНКИН ЗАПРЕТ

Фантастический рассказ

Рисунок В. КОЛТУНОВА

По мере того как Стигс осторожно развивал свою мысль, лицо шефа хмурилось все больше и больше.

— Лево-спиральные фотоны! — перебил он, наконец, Стигса. — Да, да, я понял: вы собираетесь искать лево-спиральные фотоны. Почему бы вам заодно не поискать принцип вечного двигателя? Или координаты райских врат? Вы что, книги Гордона не читали?

— Я читал Гордона, — стараясь сохранить спокойствие, проговорил Стигс. — Опыты были поставлены восемнадцать лет назад, когда не был известен «эффект Борисова». Теоретически есть надежда…

— Теоретически! — шеф уже не скрывал раздражения. — А деньги на эксперимент я должен давать практически. Два миллиона.

— Миллион. Два миллиона стоили опыты Гордона. «Эффект Борисова» позволяет…

— Это я слышал. Вы как будто забываете, кто такой Гордон. Или вы полагаете, что он не познакомился с «эффектом Борисова»? Гордон велик не только тем, что создал единую теорию поля. Известно ли вам, что он ни разу не ошибался в своих выводах и предсказаниях? Известно ли вам, наконец, что опыты Гордона по левоспиральным фотонам повторяли, пробуя все мыслимые варианты, Фьюа, Шеррингтон, Бродецкий — лучшие экспериментаторы мира! И ни-че-го! Лево-спиральные потоки света — это миф, теплород, философский камень, мираж…

Шефу было под шестьдесят, резкие морщины, как ни странно, молодили его, а не старили, костюм на нем был преотличный, все это не имело ни малейшего значения. Кем бы ни был человек, сидящий в этом кресле, как бы он ни одевался, главным было то, что он распоряжался ассигнованиями, управлял многосотенным коллективом, был администратором и в этом качестве не мог поощрять авантюры, стоящие денег. И даже просто сомнительное не могло рассчитывать на его благосклонность. Естественно, что он был взбешен. Но Стигс не терял надежды. Он предпочел бы не иметь дела с шефом, но и великому Гордону приходилось в свое время уламывать таких же вот администраторов. Интересно, стал бы Гордон великим, если бы ему это не удалось?

— По-моему, все ясно, Стигс, — жестко заключил шеф и пододвинул к себе папку с бумагами, давая понять, что аудиенция закончена.