Искатель, 1962 № 01 - [10]

Днем в деревянной камере стало жарко. Болела голова, то поташнивало, то знобило.

Мбулу пришел в камеру к вечеру.

— Ну, рассказывай про коммунистический заговор, — забасил вождь. — Говори, и тебе будет лучше.

Кумало сидел на полу. Мбулу стоял перед ним в полумраке, ширококостый, толстый.

— Если бы ты не был коммунистом, — басил Мбулу, — ты бы пошел на рудник, а не притворялся тогда хромым.

— Ты тоже не хочешь на рудник, значит и ты коммунист? — Кумало оскалил в насмешливой улыбке белые зубы. — Какие коммунисты?

— Коммунисты? Все знают — которые грабят плантации.

— А я разве граблю? — в глазах Кумало блеснули насмешливые, веселые огоньки. Мбулу не знал о партизанах!

— А те, кто с тобой, те грабят, — сердился Мбулу.

Мбулу ушел, ничего не добившись. Он приходил несколько раз, но Кумало твердо стоял на своем.

Медленно шло время. Кумало парился в душной клейкой жаре камеры, прильнув к двери, слушал громыханье далеких тамтамов, рассказывающих о разливе восстания в соседних провинциях, радовался.

Проходили дни. Казалось, все забыли о Кумало.

ГЛАВА V

Деревня наполнилась тревожными криками. Кумало прильнул к щели в двери.

— Ло-ло-ло-ло! — кричала женщина, хлопая ладошкой по открытому рту.

Сигнал опасности!

Кумало видел мужчин, мчавшихся к лесу. Некоторые уже бежали обратно, видно натолкнувшись на аскари. Теперь ему, Кумало, не уйти от вербовщиков.

На площади собрали всех жителей.

Два охранника вывели Кумало из тюрьмы. Люди стояли озлобленные и настороженные, разъяренные и подавленные.

Из дома появился Мбулу с тремя вербовщиками. Вождь окинул поредевшие ряды соплеменников. Сегодня уйдут и эти последние его работники. И он сам должен отослать их. Таков приказ. Плантация и поля запустеют. Он, Мбулу, останется один в целом районе, если не считать нескольких стариков и детей. А будешь возражать, и самого пошлют на рудник!

Мбулу встряхнулся. Еще не все потеряно. Его деньги запрятаны далеко. И власти не оставят, найдут место верному человеку. Надо идти с теми, у кого сила.

Мбулу бросил быстрый взгляд на вербовщиков.

— Вот все какие молодцы у меня, — пробасил он, стараясь глядеть весело. — На работе каждый слона заменит. Люди! — он повернулся к соплеменникам. — Администрация колонии делает для нас все… ну… чтобы вам хорошо было. Надо идти на рудник!

— Сам иди, предатель!

— Кинсукулу проклятый!

Вздулась, покатилась по толпе волна злобных, яростныхкриков. Негодующая черная масса людей пододвинулась.

Маленький угрюмый вербовщик незаметно положил руку на пистолет, висевший впереди на поясе. Его зеленоватые глазки всматривались в лица африканцев словно желая угадать момент, когда начнется столкновение. Он даже оглянулся назад. Путь к лесу был свободен.

— Все пойдут, кто здесь, — громыхал Мбулу. — Им дают возможность заработать, налог заплатить, а они…

— Не пойдем!!!

Ветер злобы и жгучей ненависти дохнул в лица вербовщиков. В яростных криках тонули слова.

— Вождь о нас заботится! — вопил управляющий Мулура, стараясь пробиться сквозь бурю голосов. — Мы уважаем старших! Все пойдем на рудники, если старший приказывает…

Мулура не окончил верноподданнической речи. Кто-то ударил его сзади кулаком по голове. Он едва устоял на ногах и шарахнулся в сторону.

— Замолчите! — ревел Мбулу. — Это приказ районного комиссара! Выделить сто человек, а вас тут и двадцати мужчин нет. И еще кричат. За бунт вешают в городе! — Вождь стал всматриваться в стоявших перед ним людей, словно прицеливаясь. — Эй, Мулура! Иди записывайся! Он сам хочет на рудник. Смотрите, какой здоровяк!

Мулура, все еще не веря неожиданному обороту дела, подошел к столу. Он остановился в нерешительности, склонив голову набок, косясь на лист бумаги.

— Ставь, ставь палец! Чего озираешься?

Мулура вздрогнул, торопливо смазал палец чернилами и припечатал его к списку. Потом отошел в сторону, растерянно бормоча: «Старших не уважают…»

Несколько человек, понукаемые вождем, подошли к столу и после колебаний тоже поставили на зловещем списке отпечатки своих пальцев.

Взгляд вождя упал на Кумало.

— Подходи! Не смотрите, что он хромой был. Нога уже здоровая.

Высокий вербовщик кивнул головой.

— Подходи, подписывай!

Голоса стихли. Все уважали честного и смелого Кумало.

— Какой скорый! — сказал Кумало, не двигаясь и щурясь в усмешке. — По закону колонии запрещается брать рабочих силой на рудники частных компаний.

Глаза вождя выпучились от удивления еще больше.

— Я тебе покажу — не подчиняться! — прорвало его. — Не учился нигде… на курсах, да еще не подчиняется!

— Не пойду. — Кумало стоял спокойный и насмешливый, хотя знал, что насмешка не поможет ему. Сила не на его стороне.

Все молчали, наблюдая поединок.

— Не пойдешь, так поведут, — Мбулу пренебрежительно выпятил толстую нижнюю губу.

Два солдата африканца по знаку высокого вербовщика нехотя вышли из тени и взяли Кумало под руки. Кумало не сопротивлялся, но продолжал бросать колючие слова:

— Ты, предатель, один хочешь веселиться на общем празднике! Где твой брат, где все племя? — В его глубоких глазах загоралась злоба.

— Пошли! — крикнул вербовщик. Он спешил: атмосфера накалялась.

Солдаты окружили завербованных, и отряд двинулся к лесу.