Искал Аллаха – нашел Христа. История бывшего мусульманина - [73]

Мы были убеждены, что наука подтверждает божественное происхождение Корана. Эту мысль – неизменный источник радости и гордости мусульман – никто никогда не пытался проверить.

Но я начал ее проверять – и еще один столп, поддерживающий мое мировоззрение, затрещал и пошатнулся. Я рассматривал аргументацию Бюкая как человек, изучающий и религию, и медицину. И сразу увидел множество проблем и с его экзегезой, и с логикой, и со знанием предмета.

Прежде чем вернуться к эмбриологии, стоит заметить, что академических ученых отталкивает стиль Бюкая – его необузданные хвалы Корану, для ученого излишние, по крайней мере на западный вкус. Однако помимо этих цветистых похвал я обнаружил серьезные проблемы и с самим содержанием его аргументов. Те самые строки Корана, которые Бюкай приводит как чудесные научные откровения, не соответствуют научным данным: в одних случаях это ясно только врачам, в других – любому образованному человеку.

Например, в 23:13–14 мы читаем: «Потом Мы поместили его каплей в надежном месте. Потом Мы создали из капли сгусток крови, потом создали из сгустка крови разжеванный кусочек, потом создали из этого кусочка кости, и потом облекли кости мясом. Потом Мы вырастили его в другом творении. Благословен же Аллах, Наилучший из творцов!»

Человека, изучавшего биологию развития, этот стих едва ли впечатлит. Даже Бюкай начинает его разбор с замечания о том, что слова эти, если понимать их буквально, «совершенно неприемлемы для специалистов, работающих в этой области»[101]. Однако, объясняет он дальше, проблема в языке VII века, который приходилось использовать в Коране. Едва мы заменим старинную арабскую лексику современными научными терминами, например, «надежное место» – «маткой», все станет ясно!

Как мусульманин, привыкший к достаточно вольным и гибким истолкованиям Корана, в этом я готов был уступить Бюкаю. Но как студент-медик ясно понимал: сколько ни заменяй одни слова другими, одно утверждение в этом стихе попросту неверно – и неверным останется. Стих описывает последовательность развития эмбриона, и эта последовательность описана неправильно. Эмбрион не развивает сначала кости, которые потом покрываются плотью. Он развивает мезодерму – зачаточный слой, из которого кости и мышцы образуются одновременно.

Я стал искать ответы на эту критику. Как правило, в ответ писали, что это малозначительная придирка: но с этим я, даже как мусульманин, согласиться не мог. Бюкай обратился к этому стиху и привел его в пример, именно желая доказать, что описание развития эмбриона в нем невероятно точно – а оно вовсе и не точно! Это серьезная проблема. Однако Бюкай, хоть и довольно подробно разбирает этот стих, эту трудность обходит молчанием[102].

То, что эта ошибка находится в самой ясной, самой понятной части стиха, лишь усугубляет положение. В первой его части используются некорректные арабские термины, которые нужно заменить современными. Во второй слова правильные, содержание – нет. Первую половину исправляем, вторую игнорируем… что же остается? И в чем тут чудо?

Так я обнаружил, что этот стих не защищает боговдохновенность Корана. Скорее уж наоборот: мы должны исходить из боговдохновенности Корана, чтобы защищать этот стих.

Еще более очевидные трудности возникли дальше, когда я продолжил исследовать тему зачатия и развития человеческого зародыша в Коране. В стихах 86:6–7 я прочел, что сперма «выходит между чреслами и грудными костями».

Невозможно было поверить, что в Коране содержится такая очевидная ошибка! Я бросился искать ответ в интернете – и обнаружил, что тамошние мусульмане защищают этот стих при помощи уже знакомой мне процедуры: слова заменяют, а фактическую ошибку игнорируют.

В этом прослеживался определенный метод. И провозглашая, что Коран открывает научные истины, и защищая фактические ошибки Корана, апологеты действовали одинаково: перекраивали вполне ясные слова Корана так, чтобы они начали означать нечто иное, а на то, что такое толкование явно натянуто, просто не обращали внимания.

Тут я заметил, что букаиллеизм очень похож на то, с чем я сталкивался и в жизнеописаниях Мухаммада. Исламскую веру можно защищать, если ты пламенный мусульманин, если уже безоговорочно веришь и стремишься любой ценой настоять на своем. Тут пойдут в ход и подмены слов, и подмены смысла. Но, если подходишь к тексту Корана как объективный исследователь, без предубеждения, желая беспристрастно установить, есть ли в нем какие-то научные прозрения – никаких прозрений там не найдешь.

Пока я не был готов отринуть возможность научного знания в Коране, однако понял, что в вопросе о боговдохновенности этой книги лучше поискать более надежный якорь. По-прежнему уверенный в своей правоте, теперь я обратился к самому глубокому из своих корней: вере в безупречную сохранность коранического текста.

42. Хадисы и история Корана

Для того чтобы идея безупречной текстуальной сохранности Корана стала бастионом мусульманской веры, имеются по меньшей мере две важные причины.

С одной стороны – как верно и для многих других предметов мусульманской гордости – это неоспоримая аксиома, известная любому мусульманину с детства. «В Коране никогда ничего не менялось, не меняется и не изменится. До нас дошло именно то, что Мухаммад получил от Джибриля, в абсолютной точности и сохранности». Именно так, говорят нам, исполнилось пророчество Корана: «Воистину, Мы ниспослали Напоминание [Коран], и Мы оберегаем его» (15:9).