Исход - [23]

Тобиас задумчиво смотрит на меня поверх стакана, а потом опускает взгляд.

Только он открывает рот, чтобы заговорить, как раздается звонок в дверь, и я закатываю глаза.

— Это не твоя штаб-квартира. Это мое временное жилье, так что найди другое место, где будешь раздавать свои приказы.

Проигнорировав мои слова, он открывает дверь. Спустя секунду в дом входят ЭрБи и Терренс.

— Привет, девочка, — здоровается ЭрБи, а Терренс тем временем заговаривает с Тобиасом, переводя взгляд с Тобиаса на меня. — Я думал, ты девушка Дома. А ты уже переметнулась, да?

Лицо горит от унижения и от его взгляда, по которому я сразу понимаю, какого он обо мне мнения.

Манера поведения Тобиаса меняется, и он поворачивается ко мне с серьезным выражением лица.

— Отдай мне ключи.

— Что?

Он опускает взгляд на ключи у меня в руке.

— Отдай мне ключи от своей машины, Сесилия.

— Ага, сейчас.

Он подходит ко мне и протягивает руку, а я вздыхаю, но отдаю их ему. Тобиас поворачивается и швыряет ключи Терренсу, который едва успевает поймать их, когда те попадают ему в грудь, морщась от резкого удара. Тон Тобиаса неумолим:

— Отмыть и отполировать до блеска ее машину: намылить, обмыть губкой и натереть. Когда закончите, она должна видеть свое отражение.

Я делаю шаг вперед.

— В этом нет необходимости, я…

Тобиас взглядом заставляет меня умолкнуть, а ЭрБи окидывает Терренса взором, так и говорящим «ну ты сейчас и облажался». Следом Тобиас обращается к ЭрБи:

— А ты проследи за ним.

ЭрБи кивает, смотря на Тобиаса с явным уважением.

Тобиас не обращает на них никакого внимания, пока они оглядывают холл.

— Ты идешь со мной.

— Нет, не иду. Мне нужно в душ…

— Мы вернемся через час, — говорит он парням и, взяв меня за локоть, ведет к выходу. — Дом никто не покидает. Через десять минут сюда приедет Тайлер.

— Поняли, — отвечает ЭрБи.

Я вырываю руку, и Тобиас обходит свой «Ягуар», чтобы сесть за руль.

— Я хочу поговорить с Тайлером.

— Нет.

— Но я не могу ехать в таком виде! — грубо отвечаю я и скрещиваю на груди руки, пытаясь не сдавать позиции.

— Мы не на гребаное свидание собрались. И разговор не окончен. Садись. В. Машину.

Секунду мы испепеляем друг друга взглядом, а в следующую я сажусь на кожаное сиденье. Вскоре мы летим по дороге в город.

— Не хочешь поделиться, почему пускаешь в дом Романа всех, у кого есть татуировка?

Молчание.

— Ты ведь в курсе, что не обязан этим заниматься? Я могу о себе позаботиться.

Еще больше приводящего в бешенство молчания.

— Если ты настолько нетерпимо относишься к грубости в адрес женщин, то, возможно, тебе стоит повнимательнее присмотреться к своему отражению в зеркале.

Он с легкостью ориентируется на дорогах, а я хмуро смотрю на него, поняв, что от меня наверняка плохо пахнет после двухчасовой прогулки по горам, а кожа липкая от высохшего пота. Волосы на макушке спутались.

— Куда мы едем?

Тобиас хранит молчание, расслабленно ведя машину. Мы едем еще минут десять, пока он не въезжает на парковку банка.

— Хочешь сделать вклад?

Он занимает одно из мест напротив входа.

— Дай угадаю, готовишься к очередному крупному налету?

— Господи, — качает он головой, — просто смотри.

— На что?

— На преступников. Хочу, чтобы ты хорошенько взглянула на это здание и сказала мне, когда их заметишь.

— Серьезно? Мы ищем преступников, опираясь на внешность?

— И это говорит девушка, которая спрашивала, видел ли я кого-нибудь из своих подчиненных.

— Я просто хотела…

— Твои слова нечем оправдать. А теперь давай отыщем преступников, опираясь на логику.

Из банка выходит пожилой мужчина, на вид ему лет восемьдесят, он придерживает дверь перед девушкой.

— Неа.

— Как ты поняла? Потому что он придержал для нее дверь?

— Точно сказать не могу. Но он не похож на преступника.

— А кто похож? Тот, кто одет в толстовку с капюшоном? С татуировками? От кого воняет травкой? Кто носит узкие джинсы? Цветной? А что насчет стрижки? По стрижке можешь сказать?

— Все, все, я тебя поняла! — По шее расползается румянец.

— Нет, не поняла. Смотри.

И я смотрю. Несколько минут внимательно изучаю всех, кто входит и выходит из банка, и отметаю их.

— Не видишь?

— Это же невозможно. Как я должна понять?

— Как насчет этого?

Из банка выходит сорокалетний мужчина в испачканной униформе и забирается в грузовик.

— Явно работяга. Похож на местного и наверняка трудится не покладая рук, обеспечивая семью. Так не должно быть. Я понимаю, что сделала поверхностные выводы, но…

— Кто преступник, Сесилия?

— Я не знаю.

— Что насчет того парня? — Тобиас кивает на входящего мужчину в костюме.

— Не знаю я!

— Тогда смотри дальше.

Я вспоминаю наш разговор и вдруг понимаю, что смотрела на людей, а не на здание.

— Это же банк?

— Думаешь, ничего хуже организованной преступности не бывает? — говорит Тобиас, смотря на вывеску, а потом поворачивается ко мне. — Задай себе этот вопрос. Почему двадцатилетняя сотрудница банка настолько запугана руководством, что приводит свою пожилую бабушку в отделение, чтобы открыть второй банковский счет, который ей не нужен?

— Потому что это ее работа?

— Для того чтобы ее внучка выполнила свою норму, заводя по восемь счетов в день, и смогла сохранить за собой рабочее место. Потому что в провинциальных городках таких, как она, тысячи. Они думают, что подписывают договор с известным банком с кристально чистой репутацией, а через неделю или около того узнают, что они марионетки. Они каждый день под давлением открывают новые счета. Хитроумный ход сильных мира сего, чтобы стоимость акций взлетела до небес, чтобы откармливать разжиревшую корову, потому что им, как и Мидасу, недостаточно богатства. Некоторые открывают счета на умерших людей. Это происходит каждый день на протяжении многих лет, пока эти люди, эти незаметные работники с мизерной зарплатой, отчаянно нуждающиеся в деньгах, испытывают такое моральное давление, что идут на преступление.