Исход - [4]

Когда он приблизился к голотанку, то понял, что ни один из членов команды при его появлении на мостике не прервал работы. Он явился сюда, как самый высокопоставленный дворянин Синдиката и как представитель на переговорах, однако, похоже, мог с тем же успехом быть самым незначительным техом. При виде такой исполнительности плечи Раймонда передернулись. Что за муравьиная точность, что за увлеченность своим делом. Здесь явно ведётся военная операция, нет никаких сомнений. Делая последние шаги к голотанку, он попытался совладать со своим беспокойством. Неожиданно он наткнулся взглядом на генерала. Подавив замешательство, Раймонд взялся вновь играть роль посланника: отстраненная вежливость, которую он, каким бы ни был растерянным, впитал с детства от своего отца.

– Сицуресимасита, Сайнце-сан. – Раймонд обомлел от удивления – Александр Керенский начал разговор на беглом японском, с небольшим акцентом, но зато с идеальной интонацией. Генерал сделал даже больше – его слова сопровождались элегантным движением, обозначившим уважительный поклон. Ну конечно же. Все те годы, что он колошматил толпы наших воинов на поле боя, да ещё и только что провалившиеся переговоры на Люсъене… Несмотря на то, что он был выбит из колеи прямой манерой генерала – особенно, если учесть пристрастие людей Синдиката к многочасовой бесцельной болтовне, предваряющей разговор о деле – Раймонду удалось сохранить на лице невозмутимость. Он так же уважительно поклонился и ответил:

– Мне очень жаль отвлекать вас от важнейших задач, связанных с вашей работой. Мягкий, гипнотизирующий голос генерала полнился теплом, отражавшимся в его небесно-голубых глазах:

– Я уверен – вы хотите знать, почему мой флот находится в вашей системе.

Даже прямое попадание в голову из ППЧ не смутило бы Раймонда так, как это сделали слова генерала. Да он неделями пытался выяснить именно это! А теперь генерал так дружелюбно, без околичностей, заговаривает об этом, словно для него всё само собой разумеется. Ирония момента привела Раймонда на грань обморока. Он ненавидел тупо таращиться на собеседника, однако здесь и сейчас ничего не мог поделать: он попросту не знал, как ему следует реагировать. От генерала можно было ожидать всего: увёрток, болтовни и широчайшего арсенала обычных дипломатических уловок. Всего – только не того, что генерал с ходу возьмет быка за рога.

Маленькие морщинки в уголках глаз Александра углубились, а губы изобразили мимолетную улыбку. Любого другого Раймонд заподозрил бы в бессовестном нарушении протокола – ив оскорблении его чести, требующего сатисфакции, даже если в нормальных условиях такое бесстыдство подлежало бы игнорированию. Однако генералу удалось включить в круг этой иронии и себя. Всё выглядело так, будто он смеялся над общей ситуацией – то есть, и над собственной неуклюжестью, оставившей в неведении Раймонда и дом Куриты. Словно он забыл упомянуть, зачем его флот вот уже неделями заслоняет небо Нового Самарканда так, что за тысячами прыжковых парусов не видно даже солнца.

– Я в самом деле должен извиниться. Я слишком хорошо знаю, что заставил немало вытерпеть вашу замечательную нацию. Тем не менее, мои советники нарисовали мне точную картину того, что случилось бы, если бы наши намерения стали известны слишком рано – картину, которую я не мог оставить без внимания.

Керенский кивнул Раймонду и полуобернулся к голотанку Короткий взгляд – куритянин не мог сказать, был ли он первым человеком, не принадлежащим к СОЗЛ, который увидел эту сцену – показал Раймонду систему Нового Самарканда и примерно две тысячи прыжковых и боевых кораблей, прибывших сюда за последние недели. Несмотря на мимолетность видения, офицер Дракона сразу заметил, что в эту схему что-то не вписывалось. Общий вид отличался от того, который он несколько часов назад изучал на «Надежде Чиро».

В конце концов, как только ему удалось пошевелить языком, Раймонд с трудом смог спросить:

– Почему вы здесь?

– А, так значит, вы можете разговаривать? – Раймонд повернулся на новый голос. Молодой человек, – тот самый, которого он, казалось, знал прежде – в униформе мехвоина СОЗЛ, подошел на шаг ближе к нему и остановился. Голубые глаза – осколки льда на тёмном лице – несколько раз осмотрели Раймонда сверху донизу.

Раймонд ответил взглядом на взгляд, однако на этот раз ему не удалось скрыть своей неприязни. Кто это? Мы что, с ним уже встречались?

– Николай, разве так разговаривают с дипломатом, представляющим великий дом? – спросил генерал. Раймонд был готов сам себе влепить пощечину. Голубые глаза, светлые волосы, большой нос, который не спутаешь ни с каким иным. Он должен был сразу узнать старшего сына генерала, его первенца.

– Если бы они выказывали тебе побольше уважения, быть может, я был бы более в настроении ответить тем же.

Даже если голос, казалось, обладал таким же тембром, что и отцовский, ему не хватало того тепла, которое звучало в словах генерала. Исчезло со временем, проведенном на Терре во время бунта Амариса?

Несмотря на осуждающий взгляд, которым Александр наградил своего сына, Николай казался ничуть не уязвленным. Раймонд мог себе представить, что такой взгляд мог бы заставить любого солдата СОЗЛ рухнуть на пол и умолять о милосердии и справедливой каре.