Ищу комиссара - [79]

Урча дизелем, машина медленно продвигалась по лесосеке, разрабатывая полосу шириной метров в пятнадцать. Ни вальщиков с ревущими бензопилами, ни выбивающихся из сил огребщиков снега, ни потных сучкорубов — никого! Уж Лидер-то знал, что это такое… Лишь один человек сидел в застекленной, забранной в решетку кабине, и он-то и воротил здесь всю работу. Увязая валенками в снегу, Лидер подобрался к машине метров на тридцать. Теперь, когда совсем рассвело, можно было рассмотреть оператора. В кабине ловко орудовал рукоятками хлипкий с виду белобрысый пацан в легкой нейлоновой курточке и в красной спортивной шапочке с белым помпоном. Этот пацан и был лесной богатырь, аккуратно уложивший на волоки за каких-нибудь пять шесть часов — половину рощи.

Что же получалось? Те самые хлысты, которые он, Лидер, валясь от усталости, добывал ради пайки хлеба, лишней плитки чаю, лишнего рубля к грошовой сумме на приобретение товаров в ларьке колонии, — эти хлысты какой-то хлипкий оголец играючи укладывал в трехкубовые пачки, посиживая за стеклом с решеткой, словно контролер на КПП.

Да ладно бы еще только это. Работать Лидер умел, две последние сидки в колониях неизменно назначался бригадиром, и план всегда перевыполнял. Работать иначе Лидер не мог: не из-за каких-либо высоких побуждений, а просто потому, что после пережитого в блокаде не имел права лишать себя дополнительного питания, а его давали бригаде высокопроизводительного труда и примерного поведения. Быть может, потому, что в колониях Лидер становился тише воды, ниже травы и вкалывал хоть и за страх, но получалось, что и за совесть, — начальники отрядов и не обращали на него особого внимания, и даже когда он перед одним из побегов поставил сокамерникам шалфея вволю — полторы плитки чаю на ведро кипятку, никого из администрации это не насторожило, хотя было известно, что подобный магарыч осужденные выставляют перед выходом на свободу.

В колониях еще можно было держаться, но в тюрьме, где осужденные — здоровые мужики — клеили коробочки для часов или вязали авоськи, то есть выполняли ту работу, которую смог достать начальник, а порой и вообще сидели сложа руки, — Лидер падал духом. На суде, в последнем слове, он всегда просил только одного: «Не давайте закрытого…». Возможности организовать в тюрьме производство крайне ограничены — осужденные могут работать только в тюремных мастерских; тюрьма — единственное место в нашей стране, где человеку не гарантируется право на труд — главное право человека, и осужденные переживают это тяжелее всего.

…Выбравшись на ветку, Лидер присел на чемоданчик, стащил валенки, вытряс оттуда снег и, перемотав портянки, направился в сторону магистрали…

2

«Ищу комиссара!» Эта фраза всплыла неожиданно. Во всяком случае, Редозубов услышал ее впервые в столь невинной обстановке, что представлялось даже странным, почему она всплыла сейчас. «Ищу комиссара!» Теперь, однако, фраза приобретала новое значение. Где-то в лесу шел по следу капитан Проводников, шел, не зная, что преступники вооружены автоматом Калашникова, который Редозубов мог разобрать и собрать с завязанными глазами, и уж кто-кто, а он-то знал, что это за оружие!

Отправив лесовоз, Редозубов вернулся к развилке, пробежал по ветке километра два и, уже в виду стана лесорубов на Новой Технике, свернул на лесосеку 109-й бригады — этим номером были маркированы две пачки хлыстов, оставленные в конце пасечных волоков. «Ищу комиссара!» Разумеется, выполнить это задание, данное самому себе, буквально он не мог: слишком далеко ушли и преступники, и замполит; единственное, что оставалось стажеру, — выйти преступникам наперерез, настичь их раньше Проводникова. Редозубов не сомневался, что те двое со шкурками будут выходить к газотрассе, придерживаясь лесовозной ветки: пробираться по заснеженной тайге с гружеными санками непросто, а главное — бандиты плохо знают район заготовок. Иначе они вышли бы из Кунды не бором, а омутом, где есть тропка, выводящая прямо к ветке более коротким путем. Петляя по ветке, преступники неизбежно выйдут к газокомпрессорной станции, и вот тут у Редозубова было огромное преимущество: двигаясь непосредственно по лесосекам, он выходил к станции гораздо раньше. «Ищу комиссара!»

…Добравшись до последнего волока 109-й бригады, Редозубов присел на комель свежеспиленной сосны и закурил.

3

Лидер вздрогнул: в ярко-оранжевом автомобильчике «Жигули» рядом с водителем сидел Костик!.. Сомнений быть не могло… Сзади сидели еще двое, незнакомые, но ясно, что тоже сотрудники милиции либо дружинники.

Все четверо, включая Костика, были в штатском.

Судьба улыбнулась Лидеру и на этот раз. Рокот автомобильного дизеля он услышал до поворота и, не желая рисковать (хотя полагал, что идет только лесовоз), заблаговременно свернул с ветки, даже не наследив: в этом месте к ветке вплотную примыкала действующая лесосека. «Жигули» шли буквально в нескольких метрах за лесовозом; обогнать КрАЗ они не могли, равно и КрАЗ не мог уступить дороги — ветка была однополосной, и это спасло Лидера: если бы легковушка успела обойти лесовоз еще там, на магистрали, и сюда, на ветку, свернула бы первой, он заметил бы ее лишь тогда, когда убегать уже было бы бесполезно. Костик повязал бы его как куренка. В могучем рокоте лесовоза, оставлявшего за собой черную гарь из выхлопной трубы, «Жигули» двигались совершенно бесшумно. На фоне вековых сосен и лесосеки — свидетельства приложенных здесь многих тысяч лошадиных сил — бесшумное скольжение яркого, словно игрушечного, автомобильчика воспринималось как нечто нереальное… Но Костик!.. Тот самый старший лейтенант (впрочем, теперь, возможно, уже капитан), который задержал его, Лидера, три с лишним года назад на Безноскова, 49…