Ищейка - [37]

С лошадьми приятно путешествовать потому, что они живые. У них есть характеры, привычки, предпочтения. Как и люди, некоторые из них любят работу, или, по крайней мере, выполняют её добросовестно, а некоторые пытаются халтурить. Если в повозку запряжено несколько лошадей, они обязательно между собой общаются. Переругиваются, сплетничают, обсуждают приближение жилья и выданный на завтрак овёс. Животные вообще гораздо умнее, чем нам, людям, кажется.

На эту тему очень интересно разговаривать с эльфами; весьма странный и неоднозначный народ. Некоторые утверждают, что они зажравшиеся и помешанные на церемониях снобы, не высовывающие носа из своего леса. Но это всё впечатления тех, кто видит жизнь этого народа со стороны, не вникая. Жизнь эльфов окружена множеством сложных и совершенно непонятных ритуалов, они действительно не любят приезжих. Но это просто их выражение отношения к другим культурам — не самое худшее из известных, между прочим, — вы к нам не лезете, и мы вас не трогаем. Они никому не пытаются навязывать свои мировоззрения, не экспортируют своих богов, не навязывают своих традиций. И при этом не считают нужным следовать традициям других народов, в чём я их полностью поддерживаю: да, чужие обычаи бывают очень интересны, но зачем всё тащить к себе? Вот и хают некоторые несознательные условно разумные существа эльфов за снобизм, а я при этом что-то не припомню, чтобы люди следовали эльфийскому Уложению о Справедливости и Достоинстве. И воевать эльфы, между прочим, не любят — для них всё живое священно, и попусту отнимать жизнь кощунственно и грубо. Зато исследовать очень любят — это, скажем так, расовый признак, наряду с острыми ушами, — поэтому представителей этого народа можно встретить абсолютно где угодно, начиная от глубин океана и заканчивая горными вершинами.

Упряжные лошади для Аико, к слову, выведены специально с участием магов. Они никогда не возьмут призов ни на каких соревнованиях, но у этих животных есть одно достоинство, которое перевешивает и не слишком презентабельную внешность, и тряскую дробную рысь, и тяжёлый галоп, и флегматичный нрав. Эти лошади очень любят воду, и только они способны всю свою жизнь бродить под дождём, да ещё и получать от этого процесса удовольствие. Представители других пород очень быстро начинают хандрить и упорствовать, не желая работать в такую погоду.

Гнедая лохматая пара, запряжённая в лёгкую трёхколёсную повозку, по Серой Ленте, самой широкой и загруженной улице города (единственной загруженной и широкой улице города, если честно), бодрой рысью отвезла нас из Закатного порта на крайний северо-запад Пёстрой Лужи, богемного квартала, в котором и жила Марена; впрочем, как и большинство представителей всевозможных творческих профессий. Именно здесь находятся Галерея и Драматический театр. Только опера располагается в Алых Реках.

Я расплатился с кучером и с любопытством огляделся. В Пёстрой Луже я бываю крайне редко, преимущественно по делам — соответственно, обычно бывает не до разглядывания достопримечательностей. Улица Марко Та’Тре, гениального скульптора конца прошлого века, полностью оправдывала название квартала: дома, крытые черепицей всевозможных цветов, тут и там вдоль улицы статуи, скульптуры, резные перила балконов, даже стилизованные колонны. Дом номер 17 по улице мог похвастаться алой черепицей, белоснежной балюстрадой, увитой огненно-рыжими водохлёбами, и совершенно нейтральным фасадом, чем, в отличие от некоторых своих соседей, тут же завоевал мою симпатию.

Колокольчик мелодично тренькнул в ответ на моё прикосновение к шнурку звонка, дверь открылась самостоятельно. Интересно. Надеюсь, с ней ничего не случилось, и я не обнаружу вместо ответов на несколько вопросов жесточайшим образом расчленённый труп? А то, в свете провала в памяти и странной записки утром, назначу себя главным подозреваемым. Только этого мне для полного счастья, можно подумать, не хватает!

— Марена, где вы? — настороженно крикнул я.

— Здесь, здесь! Идите на запах краски, — весело ответила вполне живая художница откуда-то сверху, из глубины дома. Я облегчённо вздохнул.

Я поднялся по лестнице, принюхиваясь. Как Ищейка, предложение идти на запах мог бы считать оскорблением. Если бы девушка знала, кто я, и действительно хотела меня обидеть.

— Марена!

— Да-да, вы на верном пути, — голос прозвучал уже ближе. Пройдя короткий коридор, я открыл тонкую витражную дверь и попал в огромное помещение, с выходом на балкон с одной стороны и огромными окнами с другой. Судя по множеству пустых подрамников, набросков, холстов, рам и совершенно непонятных нормальному человеку предметов, это была мастерская. Хозяйка обнаружилась у окон, и она увлечённо творила. Длинная, до пят, белая просторная рубаха с закатанными рукавами была тут и там заляпана пятнами краски, рыжие волосы — небрежно собраны в хвост. — Добрый день, Блэйк, — улыбнулась она, на мгновение отвлёкшись от картины. — А я, видите ли, творю с утра пораньше. Ночью проснулась от звуков бури, и с тех пор не могу оторваться — вдохновение. Ловлю вот, пока оно есть. Вы, кстати, выглядите живее, чем вчера.