Исчезновение Йозефа Менгеле - [27]

В сентябре 1960 года Менгеле принимает решение убраться подальше, как можно быстрее, бросить все, начать новую жизнь в свои сорок девять лет, иначе израильтяне арестуют его. Посланная «Моссад» спецгруппа отслеживает все отъезды и приезды его жены и сына и уже в опасной близости к ферме Кругов. Рудель добывает для него «маузер» и новый бразильский паспорт на имя Петера Хохбихлера. Менгеле приходится расстаться с Мартой и Карлом-Хайнцем – они возвращаются в Европу, даже с ним не простившись. В спешке он сжигает свои заметки, немецкий паспорт, уничтожает медицинские пробы, вывезенные из Освенцима. Ясным октябрьским утром, на рассвете, Круг и Рудель на джипе довозят его до бразильской границы. Когда бравый здоровяк орет ему на прощание, что война не кончена, Менгеле не оборачивается, он уже почти растворился в изумрудных переливах джунглей.

Ему уготовано проклятие Каина, первого убийцы рода человеческого: скитаться и бродить по земле, и всяк, кто встретится с ним, да убьет его.

Часть вторая Крыса

Наказание сообразно преступлению: лишен всех житейских радостей, доведен до высочайшей степени отвращения к жизни.

Кьеркегор

40

Зал базельского музея Тэнгли[22] погружен в сумерки. Атмосфера резни, заброшенной пыточной камеры. Чудовищный жертвенник в виде черепа бегемота окружен скульптурами-механизмами – они собраны из скелетов животных, древесины и обгорелых бревен, металлических деталей, искореженных огнем материалов, обнаруженных Жаном Тэнгли в обугленных развалинах фермы, сожженной ударом молнии, – она неподалеку от той швейцарской деревни, где расположена его мастерская. Среди прокаленных останков – остов чудовищной машины для сбора кукурузы производства фирмы Менгеле.

Под черным солнцем приходят в движение эти скульптуры-механизмы. Колеса, шкивы, цепи, гайки скрипят, скрежещут, сортировочная платформа шатается. Стальные челюсти размыкаются, зияют, проплывающие человечьи и звериные черепа вываливаются на платформу меж приводных ремней, а по стенам ползут их тени – в виде чудовищных шприцев, топоров палачей, пил, молотков, кос и виселиц. Пронзительный вальс – пока в остальных залах звучит джаз, а в застекленных дверях отражаются зеленые, голубые, светлые блики рейнских вод. Посетитель замкнут в железном мире, он проглочен скульптурами-механизмами. Вот-вот они ударят его, раскромсают, уже тянут щупальца, чтобы схватить и выплюнуть на платформу. Тэнгли, потрясенный образом смерти и нацистскими концлагерями, создал композицию «Менгеле – пляска смерти».

Летом и осенью 1944-го такую пляску смерти в Освенциме приходилось исполнять венгерскому судебно-медицинскому эксперту. Миклош Нисли работал в зондеркоманде, он был среди тех обреченных, кому приходилось состригать волосы с осужденных на погибель узников и вырывать золотые зубы у трупов, отравленных в газовых камерах, прежде чем их швырнут в печи. Еврей Нисли был скальпелем Менгеле. По его указаниям он распиливал черепные коробки, вскрывал грудные клетки, делал продольные разрезы сердечных сумок и, непостижимо как избежав ада сам, вел дневник и написал об этом небывалом и ужасающем кошмаре в книге «Врач из Освенцима», изданной в Венгрии в первые же послевоенные годы, а во Франции вышедшей в 1961 году.

«Менгеле неутомим в исполнении своих обязанностей. Долгие часы он проводит или всецело отдавшись работе, или стоя у еврейской платформы, куда прибывают ежедневно по четыре или пять поездов, набитых депортированными из Венгрии. Его рука твердо вскидывается лишь в одном направлении: влево. Целые поезда идут в газовые камеры или в печи… Он считает отправку сотен тысяч евреев в газовую камеру патриотическим долгом».

В экспериментальном бараке цыганского лагеря «на карликах и близнецах производятся все мыслимые медицинские исследования, какие только способно вынести человеческое тело. Пробы крови, пункции спинного мозга, переливания крови близнецам, бесконечные изнурительные и угнетающие исследования на живых». Для сравнительного изучения органов «близнецы должны умереть одновременно. И они так и умирают в одном из бараков Освенцима, в отделении Б, от рук доктора Менгеле».

Он делает им уколы хлороформа прямо в сердце. Изъятые органы со штампом «Военные материалы срочно» посылаются в Институт кайзера Вильгельма в Берлин – им руководит профессор фон Фершуэр.

«Менгеле считается одним из крупнейших светил немецкой медицины… И та работа, какой он занимается в прозекторской, служит прогрессу немецкой медицинской науки».

Когда в бараках, занятых венгерскими евреями, началась эпидемия скарлатины, «Менгеле приказал везти всех на грузовиках прямо в крематорий».

Нисли околдован висельной аурой своего мучителя. «В хорошем настроении его жестокость незаметна из-за веселого выражения лица. Столько цинизма – это изумляет, даже в концлагере… Доктор Менгеле – магическое имя… Никого все в лагере так не боятся, как его. Стоит только произнести его имя, как всех трясет».

Нисли так описывает свое маниакальное усердие в прозекторском зале крематория до осени 1944-го, когда Германия уже проиграла войну: «Доктор Менгеле, как всегда, появляется около семнадцати… Часами он здесь, рядом со мной, среди микроскопов, проб и пробирок, или те же часы напролет стоит у прозекторского стола в пропитанной кровью блузе, с окровавленными руками, всматриваясь и исследуя, точно одержимый… Несколько дней назад я сидел рядом с ним в рабочем кабинете, за столом. Мы листали уже заполненные досье на близнецов, когда он вдруг заметил на светло-голубом переплете одной папки белесое жирное пятнышко. Доктор Менгеле бросил на меня осуждающий взгляд и сказал с величайшей серьезностью: “Да как вы можете так беспечно обращаться с этими папками, которые я заполнял с такой любовью!”»