— Да, конечно: это очень печальная книга. — Элен, что бы ты сделала, если бы я умер?
— Я бы тоже умерла, — сказала Элен.
И Рикарди на несколько минут потерял сознание и дар речи — он видел перед собой в сумрачном рассвете, наступившем уже полчаса тому назад, только черные глаза Элен. Потом он, боясь сказать хотя бы одно слово, боясь, чтобы голос не изменил ему, взял руки Элен и стал петь с закрытым ртом колыбельную — и Элен заснула, как засыпают маленькие девочки, внезапно, не успев даже произнести то, что хотела. Рикарди вышел из спальни, принял холодную ванну и потом все сидел у окна, глядя на редкие автомобили, проезжавшие перед домом, и ни о чем не думая.
Он развернул потом телефонную книгу и нашел адрес профессора Вернана, знаменитого специалиста по накожным болезням; и днем он был уже у него. Профессор осмотрел его, взглянул затем с недоверием, как показалось Рикарди, на его костюм, — и сказал:
— Я ничего не могу сделать, я не знаю, чем вы больны. Обратитесь к специалисту по колониальным болезням.
— К кому именно? — спросил Рикарди.
— В Париже есть один способный доктор колониальной медицины, — но там вам придется ждать очереди недели две. Фамилия этого доктора — Грилье, вот его адрес.
— Грилье, доктор колониальной медицины? — думал Рикарди, едучи в автомобиле. — Грилье? Может быть, это его однофамилец?
Однако, приехав по указанному адресу, Рикарди нашел запертую квартиру. Он долго звонил: наконец ему открыла горничная, которая сказала, что прием закончен, — но что если m-r хочет записаться, то господин доктор сможет его принять в первых числах июня. — Нет, это меня не устраивает, — сказал Рикарди. — Вы знаете адрес его частной квартиры? — Нет, m-r, — сказала горничная так торопливо и заученно, что Рикарди сразу понял, что она знает. Он дал ей стофранковую бумажку и сказал: — Очень жаль, что вы не знаете адреса, очень жаль. Вот вам за беспокойство, благодарю вас. — И он уже стал спускаться по лестнице, когда горничная остановила его: — Мr Грилье живет в Нейи, — сказала она, — вот его точный адрес. Но если он спросит m-r, кто ему сообщил адрес, m-r будет настолько великодушен, что не назовет меня. — Да, да, не беспокойтесь, — сказал Рикарди. — Я хотела дать еще одно указание m-r, если m-r мне разрешит: господина доктора можно наверное застать только после двенадцати часов ночи. В другое время он в городе. — Благодарю вас, — сказал Рикарди.
В одиннадцать часов вечера Рикарди вышел из дому и отправился пешком в Нейи. Он уже обдумал к тому времени все: — Если Грилье скажет мне, что я действительно болен проказой, то тогда конец. Если нет — я буду лечиться от этой болезни, и все останется по-прежнему. Но если это действительно проказа?..
Он решил оставить доверенность на все свои деньги Элен, ликвидировать свои дела, написать Элен письмо и исчезнуть. Он только не знал — куда; но это он собирался решить позже. Он до сих пор еще не мог поверить в свою проказу: это казалось таким чудовищным и невероятным, и тот Рикарди; который был известен всему миру, настолько не мог стать прокаженным, — что он понимал эту мысль только теоретически, как понял бы ряд логических предпосылок и выводов, сущность которых была бы ему совершенно безразлична. Было уже больше двенадцати, когда он подошел к дому Грилье; и, еще не доходя несколько шагов, он услышал оттуда медленные и тихие звуки пианино, — да, ведь он занимался музыкой, — вспомнил Рикарди. Он открыл калитку железных решетчатых ворот, поднялся по трем ступенькам небольшого дома и тихо позвонил. Музыка тотчас же прекратилась — и голос Грилье спросил, кто там. — Это я, — ответил Рикарди. Грилье, конечно, не узнал его голоса, но открыл дверь, и Рикарди увидел его таким же, каким знал много лет тому назад. Он увидел курчавые волосы, худое и несколько удлиненное лицо Грилье и большие его глаза с неправильным разрезом, про которые Гильда говорила, что они похожи на венецианские окна, — и невольно это неточное и неправильное сравнение вспомнилось Рикарди потому, что он давно не думал о Грилье и ему нужно было сейчас найти что-либо такое, какую-нибудь личную и незначительную подробность прошлых времен, которая вновь воскресила бы в нем то полузабытое место в его жизни, которое занимал в ней Грилье — и в которое мысль его могла сразу вернуться, вспомнив и осветив на секунду какое-нибудь одно характерное представление. Бархатная куртка Грилье была расстегнута на груди, длинные руки были засунуты в карманы. — Что вам угодно? — спросил Грилье, не видевший, как следует, лица Рикарди, находившегося в тени. — Я — Рикарди, я пришел к вам по важному делу, Альберт, — сказал Рикарди. Грилье, не сказав ни слова, отступил, и Рикарди вошел в квартиру. — Что могло вас привести ко мне, откуда вы узнали мой адрес? И что нужно знаменитому Рикарди от доктора колониальной медицины? — Грилье говорил насмешливо и враждебно. — Альберт, — сказал Рикарди таким измененным голосом, что Грилье поднял голову и взглянул на Рикарди с удивлением и тревогой, — мне кажется, что я болен проказой, и я пришел узнать ваш приговор. — Они находились в квадратной комнате, стены которой были обиты материей цвета grisperle
