Исчезновение Ивана Бунина - [38]

Коллонтай постаралась взять себя в руки и попросила помощницу принести стакан воды. Она выпрямила спину и подобрала ноги, прикрытые длинным пеньюаром.

– Как вы об этом узнали? – максимально спокойным голосом спросила она.

– Мне только что звонили из французского МИДа. Этого человека зовут Этьен Сен-Жиль, он высокопоставленный сотрудник министерства. У нас с ним давно хорошие отношения. Я ему доверяю. Он и сообщил о том, что Бунин пропал.

– А ему это откуда известно? – недоверчиво спросила Коллонтай.

– Из письма писателя.

– Из письма самого Бунина? Что вы говорите? Ну и ну! Чертовщина какая-то…

Коллонтай залпом выпила воду. Она была ошеломлена. Казалось, земля уходит у нее из-под ног. Значит, Менжинский уже пустил в ход своих пешек. Эту партию дипломатия проиграла. То, чего она боялась, произошло.

Трагедия писателя затронет не только его и его окружение. Шведская академия, стокгольмские газеты и западное общественное мнение не замедлят обвинить Советы в чудовищном преступлении и попрании международных норм.

Буря перерастет в разрушительный ураган. Коллонтай придется покинуть Стокгольм и вернуться в Москву опозоренной. Дипломаты, прежде относившиеся к ней с искренним уважением, предадут ее анафеме. Прожить целую жизнь и под конец познать такое унижение!

На нее вдруг навалилась усталость. Впрочем, Коллонтай поддавалась ей недолго. Как всегда в критические минуты, она заставила себя собраться. Опыт, профессионализм и воля к жизни не позволяли ей сдаться без борьбы.

– А можно подробнее? Что говорится в письме?

– Письмо на набережную Орсе попало через Андре Жида.

– Андре Жида?

– Да. Он организовал его доставку начальнику канцелярии Министерства иностранных дел. Жид дружит с Буниным. Насколько я понял, у них была договоренность: если с Буниным что-то случится, его экономка перешлет письмо Жиду. В нем говорится, что в последнее время Бунин опасался за свою жизнь.

Вдруг Довгалевский осекся. К телефонной кабине подошел человек, знаками показавший, что ему надо позвонить. Довгалевский поднял вверх два пальца – дескать, сейчас заканчиваю.

– Вы слушаете?

– Да. Я звоню из «Ротонды», тут уже очередь. Так вот. Бунин пишет, что в последние несколько месяцев замечал за собой слежку, и полагает, что ее вели агенты ОГПУ. Когда поползли слухи о том, что он станет лауреатом Нобелевской премии, события ускорились. По крайней мере, так он утверждает в письме.

В разговоре повисла долгая пауза.

– Вы уведомили Литвинова? – наконец выдавила Коллонтай.

– Нет. Я хотел вначале переговорить с вами. Чтобы вы могли подготовиться к его реакции. Она будет убийственной.

– Не сомневаюсь. И благодарю вас за доверие. Но что предпримет французский МИД? И сам Андре Жид? Он уж точно не останется в стороне! Ему никто не указ. Он выскажет все, что думает.

– Именно. Он сделает все от него зависящее, чтобы вырвать Бунина и его жену из лап ОГПУ.

Довгалевский выглянул из кабины. Мужчина, желавший позвонить, по-прежнему стоял рядом. Тревожный знак.

– Мой знакомый из парижского министерства узнал от Жида, что тот намерен опубликовать письмо Бунина, о чем тот, собственно, его и просил. Жид собирается создать комитет в защиту Бунина.

– Комитет в защиту?

– Да! Комитет в защиту Бунина. Он свяжется с Роменом Ролланом и другими писателями, близкими к компартии. Но не только с ними. Он хочет привлечь Анри де Монтерлана и Франсуа Мориака. Это будет грандиозный скандал. Нам не поздоровится. Жид пользуется уважением среди парижской интеллигенции, а человек он смелый…

Пока Коллонтай слушала объяснения коллеги, ее мозг лихорадочно работал. Должен же быть способ выбраться из этой западни и спасти репутацию советского правительства. Какой именно, Коллонтай еще не знала, но не в ее правилах было опускать руки.

– Вы можете попросить Андре Жида повременить с публикацией письма и объявлением о создании комитета? Хотя бы несколько дней? Я со своей стороны попытаюсь уладить это дело. Во всяком случае, если еще не поздно.

– Вы знаете как?

– Есть кое-какие мысли, – отчаянно блефуя, ответила Коллонтай. – Но не хотелось бы излагать их по телефону.

– Понимаю.

Коллонтай, забыв о строгом запрете докторов, закурила сигарету.

– Что еще Бунин пишет в своем письме?

– Я не знаю точно. Мне пересказали лишь общее содержание. В основном изрыгает проклятия в адрес советской власти и обвиняет наше руководство. Одним словом, обычный антисоветский бред белоэмигрантской сволочи.

– Он называет какие-то имена? Упоминает конкретных лиц? Кого именно?

Довгалевский вздохнул с облегчением. Похоже, Коллонтай полна решимости взвалить это жуткое дело на свои плечи. Ей посол доверял полностью. Он понимал, что его собственная карьера под ударом. Возможно, его голову уже положили на плаху, и, если он не сумеет помешать очернению Страны Советов, приказ отрубить ее не заставит себя ждать.

– Он обвиняет Ленина, Сталина и других героев революции. Бунин никого не пощадил.

В палату решительным шагом вошла помощница Коллонтай.

– Сейчас же отдайте сигарету, Александра Михайловна! Вам нельзя курить. Скоро обход. Врачи уже в соседней палате.

За свою долгую жизнь Коллонтай наслышалась достаточно проклятий в адрес творцов истории новой России.