Исчезновение Ивана Бунина - [36]

Коллонтай нахмурилась. Она была бы счастлива увидеть Лагерквиста. Ей не требовалось даже закрывать глаза, чтобы представить себе его лицо и его тело, подарившее ей столько наслаждения.

– К вам не разрешили пускать никого, кроме близких, – сказала расстроенная помощница. – Извините.

– Близких? Но мой сын Миша в Москве. Это смешно, ей-богу. О ком, собственно, идет речь?

– Александра Михайловна, врачи сказали: вам нужен отдых.

– Но у меня нет времени отдыхать. Вы же знаете…

– Придется! Культурный атташе передал строгий приказ: не пускать никого.

Коллонтай поняла, что в каком-то смысле оказалась в заключении.

– Культурный атташе говорит, что надо защитить вас от шведской прессы. Кто-то сообщил журналистам, что вы в больнице, и теперь они дежурят в холле. Все крупные газеты Стокгольма напечатали посвященные вам статьи. Их авторы задаются вопросом: зачем вы пошли в ту затрапезную таверну, где собирается нищая богема.

– Какое они имеют право?..

Помощница не дала ей договорить. Она была вынуждена сообщить Коллонтай неприятные новости:

– Они пишут, что высокопоставленные дипломаты не посещают подобные места. А в одной статье говорится, что вы отправились туда на романтическое свидание с Пером Лагерквистом.

– Что еще?

– Что у вас с ним роман, – чуть помолчав, сказала помощница. – Лагерквист, конечно, опроверг этот слух. Он возмущен тем, что ваши с ним отношения представлены в таком извращенном виде.

Коллонтай давно перестала обращать внимание на бесконечные сплетни, которые распускала о ней пресса. Стокгольмские газеты смотрели на советского посла как на своего рода цирковую обезьянку, о которой можно сочинять любые небылицы, чем они с удовольствием и занимались. А уж после того, как из советского посольства совершил побег военный атташе, журналисты и вовсе потеряли всякий стыд.

Зазвонил телефон. Помощница сняла трубку. Она уже догадалась, что звонит нарком иностранных дел.

– Товарищ посол понемногу выздоравливает, но она еще очень слаба. Сейчас она спит. Она позвонит вам, как только сможет, – доложила помощница, произнесла все приличествующие случаю любезности и повесила трубку.

Дело Бунина вытеснило из мыслей Литвинова все прочие заботы. Связаться с Коллонтай по-прежнему не удавалось, и нарком подозревал, что председатель ОГПУ уже получил разрешение на силовую операцию. Но какую именно? И когда она начнется? Неизвестно. Возможно, он узнает об этом из западных газет. Или когда подручные Менжинского явятся в наркомат, чтобы его арестовать.

Полпред в Париже предупредил Литвинова, что агенты ОГПУ взяли под наблюдение квартиру Ивана Бунина на улице Жака Оффенбаха в Шестнадцатом округе, а также его загородный дом в Провансе. Они ждут только приказа Менжинского, чтобы перейти к активным действиям.

Планировалось похищение, однако не исключался и более радикальный вариант. Агент Коминтерна Йосип Брач – потенциальный участник тайной операции – был передан в распоряжение ОГПУ. Методы дипломатии остались в прошлом.

Литвинов был в отчаянии. Все его труды шли насмарку. Отношения с французским МИДом, на налаживание которых он положил столько сил, будут непоправимо испорчены. Это означало, что решение важнейших вопросов будет отложено на многие месяцы, а может быть, и на более долгий срок. О том, какими последствиями это обернется для советско-французских взаимоотношений, лучше было не думать. Все его грандиозные планы рушились на глазах.

Он ждал звонка из Стокгольма. Не имея свежих данных от посла, он не мог определиться со стратегией дальнейших действий, а время поджимало. Его было в обрез. Он в который раз обсудил сложившуюся ситуацию со своим начальником канцелярии, перебирая всевозможные гипотезы, и, не в силах сдерживать нетерпение, снова набрал номер больницы.

– Я должен немедленно поговорить с товарищем Коллонтай, – требовательно сказал нарком, услышав от помощницы, что та только что проснулась.

– Передайте мне трубку, – властно приказала Коллонтай.

Помощница поудобнее усадила ее в постели.

– Слушаю вас, товарищ Литвинов. Как вы поживаете?

В следующую секунду она изменилась в лице. С другого конца провода на нее обрушился поток гневных обвинений. Нарком кричал, что времени у них не осталось и ему нужны результаты. Послушать Литвинова, так не сегодня завтра решается будущее планеты! Он еще никогда не разговаривал с ней так грубо. Через минуту Коллонтай оттолкнула от себя аппарат и закрыла глаза.

– Повторяю! Отчет нужен мне сегодня же, до конца дня! Кто такой этот Карл Август, о котором мне говорили? Это правда, что он может нам помочь?

– Товарищ Литвинов, с вами говорит помощница товарища Коллонтай. Товарищ посол опять потеряла сознание.

Нарком иностранных дел выругался и велел передать Коллонтай, чтобы она связалась с ним в ближайшие часы.

– Да, конечно. Она перезвонит вам, не беспокойтесь.

Коллонтай открыла глаза и улыбнулась. Женщины обменялись понимающими взглядами.

– Соедините меня с Лагерквистом. Мне нужно с ним увидеться. По возможности сегодня.

В палату вошли две медсестры с цветами в руках. Коллонтай порадовалась, что друзья из шведского правительства ее не забыли. Ханссон и министр иностранных дел прислали букет роз. Не остался в стороне и председатель Нобелевского комитета. Все желали советскому послу скорейшего выздоровления.