Исчезновение Ивана Бунина - [32]

Она глотнула рислинга и принялась расспрашивать Лагерквиста о его делах. Ей хотелось узнать о писателе больше. Сбросив на время груз ответственности, связанный с работой, она любовалась его красивой внешностью. Коллонтай не забыла ночь, которую они провели вместе. Лагерквист заговорил о своих книгах и о том, что втайне мечтает в свой черед получить Нобелевскую премию. Коллонтай тронула его почти юношеская вера в себя.

– Выпьем за ваши творческие успехи! – весело предложила она.

В то же мгновенье она вдруг зажмурилась, а ее лицо исказила гримаса. К горлу подступила непереносимая тошнота. Лагерквист умолк и потянулся к ней рукой:

– Что с вами?

Коллонтай попыталась что-то сказать, но ей помешало удушье. Она приподняла правую руку, и та тяжело упала в тарелку. Не в силах преодолеть дурноту, женщина уткнулась головой в стол. На шум прибежал хозяин таверны. Вдвоем с вскочившим наконец на ноги Лагерквистом они помогли советскому послу усидеть на стуле.

Откуда ни возьмись появился посольский водитель и приказал вызвать карету скорой помощи. Вместе с Лагерквистом они поставили Коллонтай на ноги. На пару мгновений к ней вернулось сознание, и она обвела присутствующих мутным взглядом.

Посетители таверны вернулись к прерванным разговорам, но их голоса звучали приглушенно – все понимали, что произошло что-то серьезное. Инцидент не ускользнул от внимания занимавшего соседний столик Эрика Калльстрёма, репортера известной вечерней газеты.

Он достал блокнот, черкнул пару строк, выскочил из таверны, сел в припаркованную у дверей машину и помчался в редакцию.

Глава 16

Стокгольм, февраль 1933

Авторитет Швеции на международной арене не многим превосходил авторитет Норвегии. Когда-то Швеция правила судьбами народов Северной Европы, но это было столетия назад. Ее войска изрядно потоптали земли Польши, Пруссии, Литвы и даже России, перекраивая по своей воле соседние территории.

Теперь, когда Швеция вернулась в свои естественные географические границы и все последние десятилетия открыто и недвусмысленно провозглашала нейтралитет, она превратилась в государство даже не второго, а третьего ряда. Балтийское море перестало быть ее внутренним морем. Символом упадка страны стал массовый отток населения – в поисках лучшей жизни в США эмигрировали около миллиона шведов.

Королевство Густава V, вытесненное на задворки международной политики, редко привлекало интерес мировой прессы. Лишь раз в год, в декабре, все взгляды обращались к Стокгольму, где проходила торжественная церемония вручения Нобелевских премий.

В тот вечер новый премьер-министр Пер Альбин Ханссон, уединившись у себя в кабинете с министром иностранных дел Риккардом Сандлером, обсуждал с ним за рюмкой дижестива чрезвычайно деликатный вопрос. С огромного портрета на них строго смотрел маршал Жан-Батист Бернадот, напоминая о том, что именно этот наполеоновский офицер основал династию, правящую Швецией по сей день.

После ужина в мрачноватой обеденной зале министерских апартаментов Ханссон и Сандлер размышляли над путями выхода из крайне сложной ситуации, в которой оказалось правительство. Человек неравнодушный, идеалист с высокими нравственными принципами, премьер-министр воплощал в себе лучшие черты нового поколения социал-демократов, полных решимости управлять в интересах всего народа. Вместе с тем он оставался прагматичным политиком и не собирался уступать противникам.

– Мы должны принять решение быстро, – сказал Ханссон, проглотив рюмку арманьяка, который он предпочитал забористой шведской водке. – Иначе нам не поздоровится.

– Точнее не скажешь. Кабинет сейчас под всеобщим прицелом. Оппозиция с нас глаз не спускает. Газеты тоже. Как будут развиваться события, зависит от наших первых шагов. Не будем забывать, что мы – правительство меньшинства. Нас могут скинуть в любой момент.

Ханссона и Сандлера сблизила предвыборная борьба. Ханссон знал, что всегда может рассчитывать на ценные советы верного друга-министра. Именно он разработал план действий, позволившую социал-демократам прийти к власти. В тот вечер политики встретились по экстренной надобности. В связи с предстоящим вручением Нобелевской премии по литературе усилилось давление на кабинет, и шло оно с разных сторон.

Обычно премьер-министр не вмешивался в эту сферу. Но на этот раз, если верить поступающим сведениям, без его участия было не обойтись, и дело не терпело отлагательства. В последние месяцы посол Советского Союза Александра Коллонтай развила бурную деятельность с целью не допустить награждения Ивана Бунина и настоять на кандидатуре Максима Горького. По мнению многих, посол явно переходила допустимые для дипломата границы.

Оба собеседника соглашались, что демарши советской представительницы не только ставят под удар Нобелевский комитет, но способны также нанести урон священному принципу нейтралитета – непреложной догмы, которой Шведское государство придерживалось в сфере международных отношений.

Опытный политик Сандлер ранее занимал пост премьер-министра. Близкие ценили Сандлера за прямоту и ровный нрав, но он категорически не умел манипулировать окружающими, отчего и утратил лидерство в социал-демократической партии. Став главным советником своего преемника, Сандлер делился с ним своим печальным опытом и призывал проявлять большую твердость.