Исчезновение - [51]

Она таскала для Тони из дома не только водку, но и таблетки «Ксанакса», которые принимала мать. А однажды даже украла в магазине бутылку вина.

Лана не была наивной дурочкой, она понимала, что Тони её не любит, просто использует. Однако в школе у него имелся определённый статус, тень которого падала и на неё, Лану.

Патрик громко всхрапнул и сторожко приподнял голову.

– Что с тобой, мальчик?

Она мигом скатилась с узкой койки и испуганно скорчилась в углу хижины. Снаружи кто-то был. Там кто-то ходил. Лана отчётливо слышала шаги чьих-то ног по земле.

Патрик встал, двигаясь до странности медленно и ощетинив загривок, даже на спине шерсть встала дыбом. Пёс неотрывно смотрел в сторону двери.

Раздалось тихоё поскрёбывание, точь-в-точь – собака, царапающая порог, чтобы её впустили в дом. А потом Лана услышала, – или ей только показалось, что она услышала? – невнятный шёпот:

– Выходи.

Патрик должен был бы залаять, но пёс молчал. Он замер, тяжело сопя и не отрывая взгляда от двери.

– Мне это просто мерещится, мерещится, – бормотала Лана, пытаясь взять себя в руки.

– Выходи, – явственно повторил хриплый голос.

Лане вдруг очень захотелось писать. К сожалению, никаких ванных комнат в хижине предусмотрено не было.

– Кто там? – крикнула она.

Ей не ответили. Наверное, у неё галлюцинации. Или это ветер.

Она прокралась к двери, прислушалась. Тишина. Оглянулась на Патрика. Пёс всё ещё топорщил загривок, но вроде бы немного расслабился. Угроза, чем бы она ни была вызвана, прошла стороной.

Лана отворила скрипнувшую дверь. Никого. Она никого и ничего не увидела, и Патрик явно осмелел. Выбора не оставалось. Ей срочно нужно было в туалет. Лабрадор пошёл за ней.

Уборная представляла собой примитивную некрашеную будку, не слишком чистую и пованивавшую. Света, разумеется, там не было, пришлось пробираться на ощупь, искать сиденье и туалетную бумагу.

Лана хихикнула, представив, как комично это выглядит со стороны: она крадётся в сортир под охраной пса.

Возвращаясь в хижину, уже не торопилась. Даже взглянула на ночное небо. Луна уже склонялась к западу. Звёзды… А вот звёзды показались какими-то странными, хотя Лана не могла сообразить, в чём тут дело.

Опустив голову, она застыла, как вкопанная. На её пути стоял койот. Только выглядел он совсем не так, как койоты, которых ей показывал дедушка. Те были мельче Патрика. Этот же косматый жёлтый зверь размером напоминал волка.

Лабрадор, почему-то не заметивший приближения койота, словно одеревенел от страха и неуверенности. И это тот самый Патрик, который не побоялся сразиться с пумой.

Дедушка много рассказывал Лане о повадках пустынных животных: койота следовало уважать, но не нужно было бояться; ящерица может испугать тебя, неожиданно бросившись наутёк; олень больше похож на крысу, чем на милого Бэмби; дикие ослы сильно отличаются характером от своих одомашненных родственников; гремучие змеи не представляют угрозы, если ты держишь ушки на макушке и обута в крепкие ботинки.

– Кыш! – крикнула Лана и замахала руками, как учил её дедушка на случай встречи с койотом.

Зверь даже не шелохнулся. Напротив, издал резкое тявканье, заставившее Лану отшатнуться назад. Краем глаза она заметила ещё три или четыре стремительные тени, мчащиеся к ним.

Патрик вышел, наконец, из оцепенения. Угрожающе зарычав, он ощетинился и оскалил зубы, но койот стоял как скала. Между тем, его товарищи приближались.

Лане всю жизнь твердили, что койоты не нападают на людей. Теперь в это верилось с трудом. Она дёрнулась вправо, надеясь обмануть зверя. Тот оказался слишком умён и не поддался на уловку.

– Патрик, куси его! – в отчаянии приказала она.

Лабрадор лишь рычал и топорщил шерсть, дальше этого дело не шло. Совсем скоро здесь будут другие койоты, и тогда… Кто знает, что случится тогда?

Лане во что бы то ни стало требовалось попасть в хижину. Иначе ей конец.

Завопив во всё горло, она побежала прямо на койота. От неожиданности тот шарахнулся в сторону.

Промелькнуло что-то маленькое и тёмное, койот взвизгнул от боли.

Лана в мгновение ока пронеслась мимо зверя. До вожделенной двери оставалось десять шагов. Девять, восемь, семь, шесть… Её обогнал перепуганный Патрик и шмыгнул внутрь.

Лана, не теряя ни секунды, захлопнула за собой дверь. Пробежав по инерции ещё несколько шагов, затормозила, развернулась, кинулась обратно и навалилась на дверь всем телом. Однако ломиться в хижину койоты не стали. У них обнаружились иные заботы. Снаружи до Ланы доносились дикое тявканье, собачьи взвизги и рычанье.

Постепенно шум и гам стихли. Затем одинокий койот завыл, как они обычно воют на луну. Потом всё окончательно смолкло.

Утром, когда яркое солнце прогнало ночные ужасы, Лана обнаружила в ста футах от двери дохлого койота. В его морду впилась змея. Точнее, – половина змеи с широкой, ромбовидной головой. Пресмыкающееся было перекушено пополам, но яда, попавшего в кровь койота, оказалось достаточно, чтобы его убить.

Лана долго смотрела на змеиную голову. Без сомнения, это была змея. Вот только Лана своими глазами видела ночью, как та летала.

Она решительно выбросила эту мысль из головы. Как и шёпот, который якобы слышала из-за двери. Потому что летающие змеи и койоты, величиной с датского дога, – абсолютно невозможны. А те, кто верит в невозможное, называются чокнутыми.