Исцеляющее безумие: между мистерией и психотерапией - [20]

– И этот камень оказался моей судьбою.

** **

– Сегодня мне снилось, что я стою в пустыне, где страшно жарко, а в моей тени собралась куча зверушек. И им хорошо, они в тени, а я на самом солнцепеке. Мне аж обидно стало, я передвинулась, они за мной. Что скажете, господин душевед?

– Замечательный сон. Тень твоя, но использовать ее могут только другие. Это объединяет тебя с твоим любимым камнем.

– Что он не знает о скрытой в нем красоте?

– Да, и у камня все еще сложнее. Впрочем… То есть чтобы стал виден его рисунок, который могут увидеть, конечно, только другие, его надо особым образом разрезать и отполировать. До это никакого рисунка, вообще говоря, и нет.

– Нет, он есть, и весь он – как судьба: уже сделан и только до поры запечатан.

– Да, он как судьба: разрежешь так – один рисунок, поперек – совсем другой. Впрочем, есть камни попроще, кристаллы или однородный смеси, их как ни разрежешь – все одно.

– И есть такие люди с одной судьбою?

– Да, наверное. Только, Паола, мне кажется, это не про тебя.

– Мою судьбу ты знаешь.

– Не совсем. Что будет, когда стрела долетит до цели?

– Я уйду из чужого мира.

– Ты имеешь в виду этот?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты же сам ушел скитаться и тебе ведь, наверное, некуда вернуться?

– Мне не нужно возвращаться. Это все – моя земля, на север я пойду или на запад.

– Ну вот, значит, земля – твоя стихия. И, наверное, люди на ней. Но моя стихия другая.

– Что это, Паола?

** **

– Это море. Я увидела его в пять лет – и сразу поняла. А поняла, что поняла, только лет в пятнадцать. Смешно, полжизни уходит на то, чтобы познакомить голову с сердцем.

Она замолчала.

– Что ты поняла, Паола?

– Что живу в чужой стране, а жива я – там. Что мне ничего здесь не надо, просто войти в него и уплыть.

Она улыбнулась; у нее была родинка на щеке.

– Я так однажды и сделала. Не нарочно; это было прошлым летом. Я пошла купаться, заплыла, легла на спину, предавалась кайфу, там был видно солнце, потом закат. А потом оглянулась, а меня унесло за скалы. Я вначале испугалась, поплыла, но течение было очень сильное, и я решила, что не выплыву. Ты не поверишь, но мне стало так хорошо и удобно. Я опять легла на спину; совсем стемнело. Нет, я даже не на спину, я свернулась в комочек, закрыла глаза и сказала волнам делать со мной что угодно. А потом я заснула. А потом, не знаю когда, проснулась, потому что меня шваркнуло о камень. Меня вынесло к берегу, на другой только пляж. Ну, тогда я уже поднапряглась и вылезла. Там меня увидели какие-то мужики, которые решили меня обязательно отвезти куда-то в город. Я насилу от них отговорилась, убедила, что я нормальная, отдохнула и назад поплыла, на свой пляж.

– Ничего себе.

– Вот так, как видишь, не приняло меня море. Значит, не судьба, не пришло время. А я судьбе послушная, я терпеливая, ждала, пока будет можно. Иногда так трудно было ждать – не расскажешь. А теперь появился камень, а в нем всадник, и я теперь как он, одинокий на берегу. Он ждет свою стрелу, даже грудью к ней повернулся.

Замолчала.

– И когда стрела долетит?

– Я поеду к морю и уплыву за касатками.

** **

После завтрака мы с мельником одновременно подняли головы и сказали:

– Скажите, Вы…. -

и рассмеялась. Мы остались на веранде, где кушали. Паола ушла к себе. Я сам не знал, что хотел ему сказать. В сущности, я подумал, это просто собрание двух старых куриц, которых страшат выверты потомства. Как я попал в такую роль? Один сумасшедший как отрезвляет другого? Он сказал:

– Вам еще не хочется сбежать отсюда?

Я ответил:

– Нет, что вы. Ваша дочь…

– Понравилась вам. Я рад. Как и вы ей.

– Вы и этому рады?

– Поверьте, если б вы завтра попросили ее руки, я бы согласился не раздумывая.

(«Оп-па, – наткнулся я. – Мама номер два».)

– Вы так боитесь ее… ее планов?

– Да. И еще я боюсь – я боюсь того, что не боюсь их. Вы понимаете?

– Мне кажется, да.

– А я – нет. Ее безумие – это мое безумие, я это знаю. Просто она решительнее меня…

– Господи, да что вы имеете в виду?

– Я знаю, когда это все в ней родилось. Я сам в ней это зародил. Когда этот человек – она вам рассказывала? – вился вокруг нашего дома, а я вел себя как тряпка, как дурак, а она мучилась, я хотел ее успокоить. Мы поехали на море, гуляли, и я рассказал ей легенду. Как вы относитесь к легендам?

– М-м-м…

– Простите, неважно, мне нужно выдержать курс, а я сбиваюсь. Просто я люблю легенды как оболочки мыслей, от которых больно. Легенды скругляют углы. Я рассказал ей, что в этой местности жил дракон. Морской. И он наложил дань, требуя себе один раз в год девушку. Для этого он высылал свое доверенное лицо, своего помощника, чтобы тот нашел жертву, охмурил ее и привез к нему. Прервать этот поток могла только девушка, которая сама бы пошла к дракону, стала бы жертвой за всех – или, кто знает, царицей моря? Неважно. К сожалению, такой девушки так и не нашлось. Правда, в какой-то момент дракон сам умер, но порядок остался.

– Потому что он умер, а не был убит?

– Вы думаете так же, как и я. Драконов нужно убивать, а неубитые драконы продолжают требовать жертв. Да, так что значит, что порядок остался…

– То и значит?