Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - [46]
Эта Ghost Map[79] считается одним из важнейших документов в истории медицины. Почти каждый многоквартирный дом в шаговой доступности от колонки на Брод-стрит был отмечен такой черточкой. Но Сноу, все сильнее убеждавшийся в том, что возбудитель холеры распространяется через воду, подкрепил это предположение еще и несколькими белыми пятнами на карте. В работном доме и богадельне на Поланд-стрит, где в тесноте проживало почти 500 человек, было всего несколько случаев холеры, в то время как соседние буржуазные дома от нее сильно пострадали. Очевидным объяснением было то, что в богадельне был свой колодец. Еще более сенсационным стало полное отсутствие черточек в квадрате на карте, представлявшем пивоварню «Lion». Она находилась всего в 30 метрах от насоса, но ни один из примерно 80 рабочих не заболел холерой. Сноу, который большую часть жизни был трезвенником, вполне мог начать сомневаться в правильности своего отказа от алкогольных напитков. Работники пивоварни, как рассказал Сноу владелец предприятия, воды практически не пили; они утоляли жажду продуктами производства, из которых делали еще более крепкий напиток, чем пиво, – солодовый ликер. Независимо от того, откуда пивоварня «Lion» брала воду, в процессе производства она достигала температуры, уничтожавшей такие микроорганизмы, как вибрионы.
По-настоящему решающим моментом в исследованиях Сноу в Сохо и, возможно, самым ярким случаем его медицинской карьеры, стало посещение одной из промышленных компаний, располагавшихся среди доходных домов в Сохо. Это была фабрика братьев Эли, пришедших на смену своему покойному отцу. Несмотря на то что вокруг них разыгралась чума, времена для братьев были удачными: они производили запалы и патроны; тогда только начиналась кампания Великобритании в Крымской войне, и их предприятие должен был ожидать новый расцвет. Эли были успешными бизнесменами, но в личной жизни, как быстро выяснилось в разговоре со Сноу, их преследовало горе. В течение очень короткого периода времени от холеры умерли 18 рабочих предприятия, однако, вероятно, это не было основным обстоятельством, угнетавшим умы предпринимателей: получение дешевой рабочей силы не было проблемой, и небольшая потеря «крови» из «артерии рабочих» предприятия не отразилась бы в балансах. Нет, крайне болезненно Эли переживали совсем другую утрату. В пятницу, 1 сентября, когда в Сохо резко взлетело число заболевших холерой и смертей, этот чудовищный недуг догнал и маму братьев, Сюзанну Эли. Всего через день ее призвал к себе упокоившийся супруг.
Сноу выразил ставшие для него обыденными соболезнования, вероятно, сопроводив их вопросом о том, жила ли покойная мать на территории компании. Когда был дан ответ, его сердце, вероятно, в миг начало биться быстрее. Нет, Сюзанна Эли жила за пределами Лондона с его миазмами, в идиллическом Хэмпстеде. Узнав это, Сноу, вероятно, замер – к тому времени он, скорее всего, уже знал, что холера пощадила Хэмпстед и что миссис Эли была единственной жертвой. Однако он узнал еще об одной детали от выражавших свою боль сыновей почившей: в тот трагический выходной уже больной матери нанесла визит племянница из Ислингтона. Родственница вернулась домой, заболела и умерла в течение нескольких часов – и это была единственная смерть от холеры в Ислингтоне. Решающая информация в этом угнетающем разговоре должна была пронзить Сноу, словно удар молнии: мама Сюзанна считала воду из колонки с родной Брод-стрит намного вкуснее той, что была в Хэмпстеде, и ей регулярно привозили из Сохо пару бидонов. И, несомненно, племяннице в те жаркие летние дни был предложен освежающий напиток.
Сноу сразу понял, что это был именно тот experimentum crucis, к проведению которого London Medical Gazette официально призывала его пятью годами ранее.
Наведение справок у местного священника, преподобного Генри Уайтхеда, который изначально был сторонником теории миазмов, привели к обнаружению нулевого пациента, первого переносчика в районе и точного механизма заражения. В организм несчастной маленькой девочки, дочери Сары Льюис, умершей от холеры, попала инфекция – из неизвестного источника, вероятно, из добытой в другом месте питьевой воды, содержащей вибрионы, – и ее мать неосознанно распространила возбудитель. Власти осмотрели сточную яму перед домом Сары Льюис и обнаружили пролом в подземной стене, через который содержимое могло беспрепятственно стекать в колодец, находившийся на расстоянии менее одного метра, откуда вода попадала в колонку на Брод-стрит.
Как это нередко бывает с прорывными научными открытиями, новый образ мышления – в данном случае свидетельство того, что холера распространяется через питьевую воду, а не через миазмы или от человека к человеку – не смог мгновенно возобладать над старыми догматами и укоренившимся образом действий. Но, по крайней мере, представление Джоном Сноу доказательств и его довольно сухие аргументы – он не был воодушевляющим оратором – оказались настолько убедительными для представителей местных органов, принимающих решения, что уже восьмого сентября они сняли ручку с колонки на Брод-стрит, несмотря на все сохранившиеся сомнения. Эта колонка, пусть и в виде копии, сделанной в 1990-х годах, по-прежнему стоит почти в точности там же, где и происходили все эти события. Колонка без ручки на улице, сейчас носящей название Бродвик-стрит, является памятником человеку с чутьем детектива, тем самым, которое иногда так нужно медикам, и в частности эпидемиологам. Пусть этот эпизод не был часом рождения эпидемиологии, но свой первый час славы она пережила именно здесь. И наконец, что не менее важно, это памятник Джону Сноу, как и носящий его имя паб, расположенный на том же углу улицы (он представляет собой также небольшой музей Джона Сноу с принадлежавшими ему вещами).
