Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - [110]

не было ничего сопоставимого с современным государственным вмешательством. Во многих местах закрывались школы, театры и кинотеатры, пользовавшиеся огромной популярностью. Да, спортивные мероприятия отменялись, явка избирателей, например, на выборах в Конгресс США в ноябре 1918 года снизилась. Но почти везде это были локальные меры, действия государства, направленные на защиту населения; они являлись исключениями, ограничивающимися небольшими территориями, о международном ответе на угрозу не шло и речи. Более чем сто лет спустя в Европе (и в других частях мира) произошло массовое государственное вмешательство, которого ни в мирное время, ни во время военных действий в таких масштабах никто никогда не испытывал. Тотальное выведение из строя целых секторов экономики, если не мировой экономики в целом, беспрецедентное разрушение компаний или угроза их существованию, потеря целых отраслей и бесчисленных рабочих мест были такой же исторической новинкой, как и временное лишение основных прав, гарантированных конституциями практически всех демократических государств и считавшихся в обществе неприкосновенными. Законы, принятые для противодействия эпидемии, вскоре приостановили действия прав на свободу собраний, передвижения, демонстраций и другие права, что, по-видимому, встретило широкое одобрение, а иногда и благодарность населения. По крайней мере, именно такие настроения чаще распространялись в СМИ, чем несогласие с мерами, в котором в некоторых странах, в том числе в Германии, мгновенно стали видеть простое упрямство. Совершенно недифференцированное отношение к инакомыслящим, среди которых есть не только люди с сомнительными подоплеками, но и ученые с хорошо обоснованными аргументами, точно не сохранится в истории как звездный час демократических идеалов в трудные времена. Остается надеяться, что когда-нибудь историки проведут анализ всех последствий пандемии и мер, принятых для ее контроля, выделив жертв среди приверженцев обеих позиций, и возможно, придут к более точной оценке, чем некоторые современные комментаторы на телевидении и авторы передовых статей, выражающие почтение и похвалу политическому классу.

И последнее, но не менее важное: отношение к пандемии сегодня намного более серьезное, даже несмотря на то, что в сравнении с 1918 годом количество инфицированных и умерших людей, к счастью, гораздо меньшее.

 Помимо развешиваемых по распоряжению властей плакатов и информационных бюллетеней в качестве источника информации у людей в то время были только газеты, выходившие самое большее несколько раз в день.

Разнообразие аналоговых и цифровых СМИ в XXI веке и упоминание в них понятий «коронавирус», «Covid-19» и «пандемия» в течение 24 часов и 366 дней (да, 2020 год был високосным) в течение долгих месяцев практически свело всю поступающую информацию к единой теме, создав для многих людей, никогда не «соприкасавшихся» с эпидемиями, альтернативную реальность: им открылся мир, полный опасностей и скрывающихся повсюду возбудителей заболеваний, от которых нужно забаррикадироваться в четырех стенах. В этом смысле ментально мы не так уж далеки от людей, переживавших эпидемию холеры около 1840 года, предшествовавшего великой эпохе медицины.

Одним из наиболее значимых писателей того времени считался британец Герберт Джордж Уэллс. Он нередко обращал взгляд в будущее, имевшее мало общего с оптимистическими утопиями многих его современников. В его романе «Война миров», где увлечение технологиями и наукой идет рука об руку со страхом перед ними, прибывшие с Марса инопланетяне атакуют Землю, чтобы подчинить ее себе. Объединенным вооруженным силам британской армии и королевского флота нечего противопоставить им с их невероятными технологиями. Так называемая цивилизация оказывается на грани исчезновения, но на помощь ей приходят природа и эволюция. Захватчики, как выразился Уэллс, были побеждены «после того, как все попытки людей потерпели неудачу, низшими существами, которых в мудрости своей создал Бог». У них не оказалось иммунитета к микроорганизмам, к бактериям, идентифицированным под микроскопом исследователями во времена Уэллса. Продолжил Уэллс так: «Эти зародыши болезней уже взяли свою дань с человечества еще в доисторические времена, взяли дань с наших прародителей-животных еще тогда, когда жизнь на Земле только что начиналась. Благодаря естественному отбору мы развили в себе способность к сопротивлению; мы не уступаем ни одной бактерии без упорной борьбы, а для многих из них, как, например, для бактерий, порождающих гниение в мертвой материи, наш организм совершенно неуязвим. На Марсе, очевидно, не существует бактерий, и как только явившиеся на Землю пришельцы начали питаться, наши микроскопические союзники принялись за работу, готовя им гибель. <…> Это было неизбежно. Заплатив биллионами жизней, человек купил право жить на Земле, и это право принадлежит ему вопреки всем пришельцам»[167][4].

Первородное право жить на этой Земле (и обязанность сохранять ее и видовое разнообразие на ней), развивая устойчивость к болезням, их возбудителям и причинам появления – это привилегия, которую снова и снова нужно завоевывать и ценить.