Исаак Дунаевский. Красный Моцарт - [129]

Без его ведома, через Ленсовет, провели постановление об улучшении работы театра. «Случайно» Дунаевскому сообщили, что помещение его театра отбирают, а ему отдают несуществующее помещение протестантской кирхи Петра и Павла, которая была абсолютно непригодна для театральных представлений. Чтобы реконструировать кирху, требовалось полтора года.

Дунаевский это все прекрасно понимал. Он не понимал одного: кому выгодно его скинуть? Врагов у него вроде не было. Ну, многие завидовали его квартире, машине, орденам. Но кому станет лучше от того, что театр прекратит существовать? Дунаевский спрашивал у своих оппонентов из Театра музкомедии:

— Вам станет лучше, если вы переедете в помещение моего театра?

— Нет, — отвечали музкомедийцы.

Исаак Осипович считал, что его враги хотят расправиться с самим жанром миниатюр. Этот жанр был самым уязвимым с точки зрения пролетарского искусства. Там, где умно шутят, всегда найдется место декадансу.

В этот раз композитор наивно посчитал, что лучше всего прибегнуть к грозным письмам. Истиной в последней инстанции в том вопросе являлся начальник Управления по делам искусств товарищ Борисов, который и принял решение о реорганизации Театра миниатюр.

Дунаевский посчитал, что раньше осени 1939 года бывшая кирха театром стать не сможет. Театр хотели передать в ведение Ленгосэстрады. Ленгосэстрада занималась явным очковтирательством, обещая Управлению по делам искусств перестроить бывшую кирху к осени 1938 года.

Он пробовал запугать, спрашивал: «Является ли ликвидаторская тактика проявлением политики партии?» Нет, не является. Его письменная борьба обернулась фиаско. Ходатайство не удовлетворили. Театр миниатюр лишился своего помещения.

Это был самый сильный удар по Дунаевскому в 1938 году.

В том же году Дунаевский стал внуковским дачником.

Дачники

Дачи — веселый уголок мира, где всегда светит солнце, полным-полно комаров и звучат детские голоса. Дачи — это репетиция рая для тех, кто никак не может дождаться конца человеческой комедии. Любимые цвета дач — синий и зеленый. Небо кажется матроской, а листья деревьев — раскосыми глазами приречной русалки, купающейся нагой. Никогда дачам не остаться без вишневых садов, сколько их ни вырубай. Гений Чехова не поскупился на то, чтобы опорочить дачников, но не смог их отучить от разведения яблоневых деревьев, непроходимой синевы неба и тупости зеленого цвета, меняющего каждую осень свой цвет на багрянец королевского траура.

Кто не был на дачах, тот никогда не поймет, чем именно заканчиваются каникулы. Плачем, слезами и надеждой никогда больше не вернуться в этот большой мир, который подкарауливает советских школьников за дачной оградой. Да здравствуют дачи и дачные кооперативы! Да здравствует бледнолицый и венценосный партийный товарищ Жданов, сказавший сухую фразу, от которой застыли реки: «В СССР добровольное объединение граждан в дачно-строительные кооперативы является наиболее важным делом построения стопроцентно советского отдыха трудящихся. Это одно из важных мест жизни советского человека, где он проводит свой досуг». Мы не будем проводить свой досуг в другом месте, и там не будет наших похорон.

История богемных советских дач начинается с 1934 года, когда на всю страну прогремел фильм Григория Александрова «Веселые ребята» с Любовью Орловой и Леонидом Утесовым в главных ролях, исполнивших первые советские шлягеры на музыку Исаака Дунаевского. Картину посмотрело около 100 миллионов «новых советских граждан». Можно сказать, что история успеха картины и дачная история развивались параллельно.

Именно благодаря дачам произошло еще одно событие в жизни Исаака Дунаевского. Хотя он ни на что не претендовал, все случилось само собой. Сначала пронесся слух, что будут организовывать Союз советских композиторов. Дунаевскому тут же позвонил Утесов и сиплым голосом сказал: «Дуня, а как же советские музыканты обойдутся без нас?» Поговаривали, что брать в союз будут не всех, и, честное слово, Исаак Осипович немного волновался, когда шел в то здание, куда собрали всех работников черных и белых клавиш. Кнопкодвигов и клавишежатов. Все были какие-то понурые. Каждый из композиторов нес в руках папку с собственными сочинениями. У Исаака Осиповича такая папка оказалась неожиданно самой тяжелой.

И на его толстой папке конкурс закончился. На него хитро посмотрели прищуренные глаза музыкального критика:

— А, Дунаевский! Ну, проходите, пожалуйста, надеюсь, вы примете активное участие в жизни нашей организации.

Все формальности на этом закончились. Потому что спешить было некуда, но оспаривать право Дунаевского сочинять мелодии никто не собирался.

И только потом следом началась шумиха. Это все совпало с кампанией, которую развернул Шумяцкий по поводу «Веселых ребят». Все довольно скучно. Но с пользой. Сначала фильм хорошо прогремел на фестивале в Венеции, а потом Сталин, отдуваясь в усы, сказал: «Надо поощрить товарищей». С этого все и началось. Поощрить так поощрить.

Поощрять решили землей. Сначала выдали награды. Тоже по велению Сталина. Каждому присвоили звание. Одному Утесову подарили фотоаппарат. Он, конечно, очень расстроился, но всем была известна нелюбовь Сталина к Утесову. Он говорил: «Чего этот сиплый тут?» Сталин вычеркнул своей рукой, уже после войны, его фамилию из списка с тем же определением: «хрипатый».