Ирландский чай на опохмелку - [7]

-- На каком факультете?

-- На экономическом. Это спортивные боссы так решили. Один из них объяснил мне все с предельной простотой: факультет не играет значения, важно, что ты теперь студент самого главного в мире учебного заведения. Твое дело защищать спортивную честь университета, а уж он о тебе позаботится, захочешь на другой факультет, пойдем навстречу. Очень скоро я оценил премущества экономического: лабораторных работ нету, предметы идеологические, т. е. болтологические, экзамены устные. Преподаватели относились к спортягам дружелюбно, практически ничего не спрашивали. Точно в песне: эх, хорошо в стране советской жить, эх, хорошо страной любимым быть... Когда ты успешный спортсмен, все тебя любят: страна, девушки, начальство. Не утруждаясь особенно, я благополучно прошел курс наук и был оставлен в аспирантуре. Из-за бесчисленных травм моя спортивная карьера к этому времени окончилась, но все равно я был ценный кадр: член партии, свой, с чистым пятым пунктом, тоже немаловажный фактор. Сдав кандидатские экзамены, я принялся за писание диссертации, которая, дай Бог памяти, трактовала особенности интенсивного развития сельского хозяйства -- в хрущевские времена очень актуальная, модная тема. Время моего рассказа -лето пятьдесят седьмого года, фестиваль молодежи и студентов в родной Москве. Университет принимал огромное количество иностранцев, поэтому многим преподавателям и аспирантам вместо летнего отпуска предписали заниматься устройством, питанием и развлечением гостей. Мне досталась французская группа из Гавра. Переводчики были нарасхват, мне, сколько я ни старался, давали одних зеленых филологов. Зная как у нас учат чужеземным языкам, я старался заполучить что-нибудь посолиднее. Здесь я вспомнил про Розалию, Розу, жену моего кузена Юры, вспомнил, что она профессиональный переводчик в издательстве, знает французский в совершенстве, что мать ее то ли родилась в Париже, то ли там выросла. Юра был в командировке. Преодолевая застенчивость, я обратился к самой Розе, которую я тогда едва знал, видел несколько раз на семейных сборищах. Поначалу она отказалась наотрез: я переводчик письменный, на работе завал и прочее. Я настаивал, просил и умолял, чтобы выручила родственника, что приличного, даже просто сносного переводчика мне уже не найти, пусть она возьмет отпуск, я буду ей по гроб жизни обязан. В конце концов дело сладилось. Роза договорилась на работе, что ее на время фестиваля прикомандируют к университету. Ее помощь была для меня в эти дни критической: палочка-выручалочка, спасательный круг, называй как хочешь. Думаю, что без нее я бы обязательно наломал дров, вышел из себя или на слэнге тех лет бросил струмент. Я был поражен, как тактично, но твердо вела себя Роза с французами, которые вопреки пролетарской идеологии требовали удобств и услуг, которых в Москве и в помине не было. К моему вящему удивлению, она так же непринужденно находила верный тон в разговорах с советскими администраторами, которые тоже не подарок. Не знаю, как бы я без нее обошелся.

-- Сергей, ты вот говоришь фестиваль, фестиваль, как само собой разумеющееся, но я понятия не имею, о чем речь. Фестиваль искусств?

-- Моя промашка, забыл, что тебя тогда еще на свете не было. По тому времени, это было крупнейшее политическое мероприятие. На Всемирный фестиваль демократической молодежи и студентов пригласили коммунистов и левых со всего мира. Наряду с обычной пропагандой -- митинги, резолюции и прочее -- в Москве была также устроена обширная культурная программа: выставки, концерты, спортивные соревнования. Вопреки намерениям устроителей, фестиваль принес к нам за железный занавес множество чуждых, нежелательных влияний: западные прически, моды, манеры, музыку и картины. В Москве состоялась первая за несколько десятилетий выставка западной живописи, где был представлен абстракционизм и прочие крамольные течения. Выставка породила первую волну советских нонконформистов. Другие последствия тоже были. Кривая венерических заболеваний резко пошла вверх, равно, как и кривая проституции. Гостиницы и общежития, где проживали иностранцы, осаждали московские дамы легкого поведения, профессиональные и самодеятельные. Их ловили, брили головы, выселяли из столицы. Было шумно и весело. На несколько дней многими овладело бесшабашное, беззаботное настроение: живем один раз, будь, что будет, одним словом, карнавал. В этой атмосфере наши отношения с Розой очень скоро стали интимными. Ты понимаешь, что мне нелегко в разговоре с тобой взять правильный тон. И не потому только, что Роза твоя мать и прочее, но еще и потому, что это были первое в моей жизни серьезное чувство к женщине. Звучит глупо, как из пошлого романа, правда? Я знаю: я не умею говорить про чувства. В детстве я сторонился девчонок, распространенное явление. Мы, настоящие парни, высказывали презрение к слабому полу, утверждали, что с ними не о чем говорить и т. д., но это было от застенчивости. В глубине души я завидовал мальчишкам, у которых были сестры. Ты как психолог можешь это растолковать научно и профессионально. Для посторонних дело выглядело иначе. Я, как говорится, пользовался успехом у женщин, но всегда это были девицы, которые ошиваются вокруг знаменитостей любого масштаба -- актеров, спортяг и тому подобных -- в надежде, что их подцепят.