Иркутская история - [17]
Валя. Они такие смешные – любят друг дружку, злятся все время… Сердюк про твой экскаватор рассказывал, его так теперь и зовут – Серегинский… Знаешь, работать сейчас трудно стало, дожди грунт размыли, Сердюк говорит – беда! У меня ведь все с твоего экскаватора бывают…
Голос из хора. Один Виктор не заходит… Почему это?
Валя. Правда, почему? (Помолчав.) Да, я тебе самое главное не рассказала; сегодня ко мне тот мальчик приходил – Антон, помнишь? Он с мамой был… Они ребятам игрушки разные подарили, видишь? А Антон все доктором хочет быть, он славный… (Не сразу.) Ну вот и весь день. (Очень горячо.) Ты слушай меня, слушай, ты же мне единственный дружочек!… Мне плохо без тебя, Сереженька, милый мой, очень плохо… А вспомню, и как-то лучше делается, веселее, что ли…
Голос из хора. Валька, хочешь я тебе велосипед куплю.
Валя. Зачем это?
Голос из хора. Кататься будешь!
Валя (смеется тихо). Ты придумаешь…
Голос из хора. Читала в газете, что Аденауэр-то заявил?
Валя. Нет
Голос из хора. А тебе не скучно?
Валя. Мне скучать – времени нет. (Тревожно.) Зима уж скоро, Сережа, а там весна и лето… Что впереди-то будет, а? Я все чаще об этом думаю… Как жить дальше, Сереженька? (Не дождавшись ответа.) Ох, устала я, будто ничего и не делала, а так устала, так устала…
Скрипочка тихонько играет знакомую колыбельную.
(В полусне.) Бегаешь все, стараешься – и так один день на другой похож, а ты все бегаешь, бегаешь…
Голос из хора. Ты устала, усни, я тебе всю посуду перемою и в комнате приберу самым тщательным образом. А если Федька проснется или Леночка, я тебя позову, и все будет в полном порядочке. А сейчас ты спи и не волнуйся по возможности.
Хор. Валя спит, а с Ангары дуют злые, осенние ветры, гудят близкие гудки…
– Валя спит, а по дождю идет ночная смена на большой шагающий…
– Где-то спит Антон, который будет доктором, спит его знакомая Лера, та, что не верит, что есть на свете Чарли Чаплин…
– Внезапно среди ночи просыпается Сердюк в глубокой обиде на свой возраст… Ему не спится, и он до утра перелистывает самоучитель французского.
Денис (в хоре). А мы с Зинкой крепко спим в своей новой комнате… Она положила мне на плечо свою голову, и я нежно обнял ее, точно боюсь, что утром не увижу ее рядом.
Зинка (в хоре). И нам не мешает шум моторов на перемычке, резкие ночные гудки паровозов – мы крепко-крепко спим и видим счастливые, веселые сны…
Виктор (в хоре). А мне не до сна! Я выхожу на улицу, иду по ночному поселку – вот я остановился у Валиных окон, но я не постучу ей в дверь… Сколько раз я стоял здесь по ночам, а потом возвращался домой, так ничего и не придумав…
Хор. Но вот кончается ночь – наступает утро! За осенью приходит зима, а за зимой снова весна.
– Апрель!… Холодный, ветреный апрель – и все-таки весна – последние снежинки быстро тают на солнце!
Появляется торжественная, в фартуке, с тарелками в руках Зинка.
Зинка. Ну, вот и тридцатое апреля, поздравляю дас!… Федору и Леночке год исполнился – вы только подумайте!… Сегодня у нас пир будет, весь Серегинский экскаватор придет. Все-таки вроде крестные отцы… (Секретно.) А они у нас знаете где сейчас – ребятки? Мы их в комнату Ларисы Петровны отнесли, им там спокойнее будет…
Возникает комната Серегиных, мы видим Валю и Ларису, они заняты уборкой стола.
Девушки, когда Сердюк свою армию привести обещал?
Лариса. К полвосьмому, звоночек…
Зинка (всплескивая руками). А уж семь скоро!
Лариса. Успеем, не бойся, Зинка… (Вале.) Об чем задумалась?
Валя. Я так…
Пауза.
Зинка. На сколько человек накрывать-то будем?
Лариса. На весь экипаж.
Валя. Виктора не считайте. Он ведь не заходит ко мне. Совсем.
Зинка. Почему?
Валя. Он у нас веселый, Витя. Горе сторонкой обходит.
Зинка. Я слыхала, награждают его чем-то небывалым… Не то медаль, не то тысячу рублей дают.
Лариса (поглядела на Валентину). Ты что смутная?
Валя. На душе пусто.
Лариса (тихо). Забудется…
Валя. Я не о том. Живу без интереса. Знаешь, страшно иногда.
Зинка (орудует у стола). Девушки! Наш Лапченко-то влюбился.
Лариса. Правда?
Зинка. Ей-богу. Пиджак купил чешский.
Валя (улыбнулась). Лапченко…
Зинка. Ничего не сделаешь. Начальство пример подает. (Посмотрела на Ларису, фыркнула.)
Лариса. А ты, девушка, моего Сердюка не тронь. (Серьезно.) Он дорогого стоит.
Зинка (смутилась). Да разве я… (Робко.) Свадьбу сыграли бы, что ли.
Лариса. Куда там… Не могу, говорит, при людях в любви сознаться. Прав не имею народ смешить.
Зинка. Стеснительный… (Гордо.) Он меня за любовь два года преследовал.
Валя. Лариса…
Лариса. Ай?
Валя. Может, мне в магазин вернуться… к тебе?
Лариса. Поздно, Валечка. На арматурщицу учиться иду.
Валя. Зачем?
Лариса. Злой Сердюк заставляет. Хочешь – изображу. (Голосом Сердюка.) Не развиваешься?
Зинка (засмеялась). Похоже показываешь!… (Выходит из комнаты.)
Лариса. А по правде, Валентина, иначе пожить хочу… С перспективой!… (Уходит вслед за Зинкой.)
Валя (смотрит на лежащие деньги). Получку Сережи принесли… (Усмехнулась.) Аккуратные…
На пороге Виктор. Продолжительное молчание.
Витя?
Виктор. Он. (Усмехнулся.) Что испугалась-то?
Валя. Не ждала.
Виктор. А я – вот он. Сердишься?
Валя. Нет.
Виктор. Мы с батей пришли, он у ребяток остался, а я к тебе… (
С тех пор как в 1947 году Алексей Арбузов написал второй вариант легендарной пьесы, первая версия «Тани» навсегда исчезла с подмостков. Классическим стал сюжет второй вариации: Таня, влюбленная в Германа, хочет жить только для него и бросает медицинский институт. Но Герман влюбляется в другую. Потеряв мужа и ребенка, Таня находит в себе силы начать новую жизнь. Становится врачом, едет работать на Дальний Восток, где встречает настоящую любовь.
Это история двух людей, одному из которых "уже шестьдесят", а другой – "нет еще восьмидесяти", встретившихся случайно, но не случайно полюбивших друг друга… В пьесе участвуют только два актера. Элегантная, с претензией на модную оригинальность – как в одежде, так и в манере поведения, особа – на самом деле легко ранимая, немолодая женщина, сохранившая искренность и глубину чувств, душевную красоту и благородство… Взбалмошная сумасбродка на поверку оказывается обаятельной и остроумной собеседницей, убивающей наповал доводами, которым нельзя отказать в своеобразной логике, умеющей перенять и едко высмеять тон партнера, полностью перехватить инициативу, то есть "вести в счете" до конца "тайма"…
О поиске молодежью своего пути в жизни. О нежелании следовать чьим-либо советам. О возможности по настоящему учиться только на собственных ошибках. И о том, как прекрасно все-таки быть молодым!Пьеса была написана в 1978 году, но ее актуальность не утрачена. Молодые XXI века, молодые 70-х, молодые у Арбузова проходят один и тот же путь: совершают ошибки, ссорятся, мирятся, ищут путь к прощению, стараются понять себя и найти любовь. Они не только юны и энергичны, но и зачастую одиноки, а иногда, благодаря случайной встрече, становятся родными на всю жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие пьесы разворачивается в предвоенные и военные годы, главные герои – молодые люди, будущие медики, потом ставшие врачами, принявшие на себя огромную нагрузку врачей на войне. Не менее трудно и всем остальным героям, даже тем, кто не имеел отношения к медицине. Лихое военное время стало проверкой для всех и для всего. Выдержит ли любовь испытание разлукой, выдержит ли дружба червоточину предательства, выдержит ли организм непосильную работу… И крепкий парень, надежда курса, мечется в терзаниях и сомнениях, мучая себя и близких, а щупленькая пигалица тащит на себе сверхурочную работу, заботу о ребенке, груз тоски по любимому.
Действие начинается во время блокады Ленинграда. Но пьесса менее всего о войне – это притча о любви, лишенная каких бы то ни было определенных временных и пространственных границ. Пьеса Арбузова – лишь повод поразмышлять о вечных ценностях. Притчевость постановки пьессы подчеркивают декорации. Представьте, первая "военно-блокадная" часть спектакля разыгрывается в ослепительно белом интерьере – ни одного цветного пятна. Белая кровать и тумбочка, белые валенки и телогрейки – белый как чистый лист бумаги мир.