Ирано-таджикская поэзия - [46]

Всю жизнь я службу царскую несу,

Твоих коней отборных я пасу!»

Дара, слугу увидев, рассмеялся:

«О дурачок, добро, что ты назвался.

Видать, Суруш судьбу твою хранил,

Ведь чуть было тебя я не убил!»

С улыбкою сказал пастух смиренно:

«Советом не побрезгуй, царь вселенной!

Тот царь не будет в мире знаменит,

Что друга от врага не отличит.

Знать должен слуг своих ты, царь великий,

И в этом суть могущества владыки.

Ты часто звал к себе меня, о шах,

Расспрашивал меня о табунах.

Навстречу я бежал к тебе любовно,

А ты — за лук, как будто враг я кровный!

Из тысячного табуна любой

Скакун на свист предстанет предо мной.

Чтоб помнить всех, в делах мирских участвуй

Хоть раз в году, мой царь, общайся с паствой

И помни: участь подданных плоха

В краю, где царь глупее пастуха!»

*

Не ставь, султан, престол свой на Кейване,

Там не услышишь стонов и рыданий.

Спи чутко, чтобы слышать крик истца

На ложе неги, за стеной дворца.

Кто злую власть клянет, ее насилье,

Знай — он клянет твой гнет, твое насилье.

Не пес полу прохожего порвал,

А муж, что пса такого воспитал.

Речь Саади, как меч в его деснице.

Рази! И пусть нечестье покорится!

Разоблачай бесстрашно злость и ложь,

Ведь ты не грабишь, взяток не берешь.

Перед корыстью мира не склоняйся

Иль с мудростью и правдой попрощайся.

*

Иракский царь, что захватил полмира,

У врат своих услышал речь факира:

«Эй, царь! Внимай истцам у врат дворца!

Ты сам — проситель у дверей творца!»

*

Когда не хочешь жить со счастьем в ссоре —

Иди, спасай людей из бездны горя.

Был не одни повергнут падишах

Стенаньями народными во прах.

В прохладе, в полдень, дремлешь ты, не зная,

Что гибнет странник, от жары сгорая.

Пусть небо правосудие свершит,

Коль в мире правосудие молчит.

РАССКАЗ

Поведал древле муж благочестивый:

Был у Абдулазиза сын счастливый.

Он драгоценным камнем обладал,

Что, словно солнце, и во тьме блистал.

Игрою дивной изумлял он взоры,

Вселенной темной расширял просторы.

И вот в стране случился недород,

И страшный голод наступил в тот год.

Сын ал-Азиза, бедствие такое

Увидя, пребывать не мог в покое.

Ведь мужу честному не до еды

При виде общей муки и беды.

И продал камень он без сожаленья,

Чтоб прекратить народные мученья.

Хоть он без счета денег получил,

Но все в одну неделю расточил.

Его вельможи горько упрекали:

«О шах! Какой вы камень потеряли!

Увы, такой ущерб невосполним!..»

И тихо, строго он ответил им:

«Противны государю украшенья,

Когда страна изнемогла в мученье.

Вез камня я кольцо носить могу,

Чтоб пред голодными не быть в долгу!»

Велик тот царь, что роскошь презирает,

Но подданных от бедствий охраняет.

Муж благородный радостей нигде

Не ищет, коль парод его в беде.

*

Когда правитель дремлет недостойный,

Не думаю, чтоб спал бедняк спокойно.

Когда ж владыка мудрый бодро бдит,

Тогда и люд простой спокойно спит.

Хвала аллаху, что такого склада

Разумное правленье сына Са'да!

И смуты здесь при нем не закипят;

Здесь смуту сеет лишь красавиц взгляд!

Пять пли шесть двустиший в обаянье

Вчера держали некое собранье.

И пели мы: «Я счастие познал!

Ее вчера в объятьях я держал.

И, увидав, что сном опьянена,

Склонилась головой моя луна.

Сказал я: «О проснись же на мгновенье,

Дай слышать голос сладкий, словно пенье.

О смута века — время ль нынче спать?

Давай вино веселья пить опять!»

Она спросонья: «Смутой называешь

Меня и мне не спать повелеваешь?

Не знаешь разве ты, что смута спит,

Когда владыка истинный царит?»

РАССКАЗ

В преданьях наших древних я читал:

Когда Тукла престол Занги приял,

Хоть человеком сам он был незнатным,

Но правил мудро царством необъятным.

Учась у древних, к правде устремлен,

Он правды чистой утвердил закон.

И своему мобеду благородный

Сказал: «И жив… И жизнь ушла бесплодно.

Отец, хочу я на покой уйти,

Итог Познанью жизни подвести.

Владыка, умирая, все теряет,

А счастье лишь отшельник обретает».

Мобед же, чья душа была светла,

Вспылив, сказал: «Довольно, о Тукла!

Ты знай, наш тарикат — служенье людям

Его в молитвах мы искать но будем.

Пускай на троне царском ты сидишь,

И здесь — суфий ты истый и дервиш.

Отшельничество — истины не мера,

В делах лишь добрых истинная вера!

Дела для тариката нам нужны,

Слова без действий смысла лишены.

Деяний власяницу под Кабою

Пусть носят вознесенные судьбою!»

РАССКА3

Пред старым другом о беде великой

В слезах румийский говорит владыка:

«Хозяйничает враг в моей стране…

Одна осталась крепость эта мне!

В законах правды воспитал я сына,

Чтоб по себе оставить властелина,

Но яростный напор враждебных сил

Моей десницы локоть сокрушил.

Беда над государством распростерлась…

Душа моя от мук во прах истерлась.

Дай мне совет — где силу мне собрать,

Чтобы из царства выгнать вражью рать?»

Мудрец ответил: «О душе подумай!

Не предавайся горести угрюмой.

Есть крепость у тебя. Когда умрешь,

С собой и эту крепость не возьмешь.

Что мог, для царства сделал все ты…

Пусть сын твой примет все твои заботы!

Мир целый взять и выпустить из рук —

Напрасный этот труд не стоит мук.

Не обольщайся жизнью быстротечной.

К уходу приготовься, к жизни вечной.

Ведь были Фаридун, Заххак и Джам —

Владыки, что прославили Аджам.

И все исчезли. Персти — персть награда.

Один лишь в мире вечен трон Изада.

Конец постигнет всех земных владык,

Любого, как бы ни был он велик.